|
Харри Мяги в недавно изданной книге «ENSV KGB tegevuse lõpetamine» («Прекращение деятельности КГБ ЭССР») пишет: «Можно было бы предположить, что любая комиссия, занимавшаяся КГБ, постарается заполучить как можно больше документов и сохранить их. Однако действовали прямо противоположным образом. Только эти люди знают, почему поступили таким образом».
В этой любопытной книге деятельность представителей эстонского правительства двадцатилетней давности описывается как непоследовательная и идущая на уступки. Автор, который, к сожалению, покинул этот мир, несколько лет был советником различных парламентских комиссий, изучавших процесс ликвидации КГБ.
Вместо того, чтобы ликвидировать КГБ быстро и решительно, отмечает он, дело затянули на несколько месяцев, из-за чего заполучили лишь малую толику того, что можно было бы обнаружить в зданиях, где он располагался.
Аасмяэ: мы не могли допустить партизанщины
По словам Мяги, 24 октября 1991 года в Тарту события развивались «совершенно необъяснимым образом». Был составлен акт, что 12 оперативных дел будут уничтожены и восемь мешков с материалами, обнаруженными в здании, где размещалось тартуское отделение КГБ, будут возвращены КГБ.
Эти материалы комиссия, которую возглавлял Пеэтер Олеск и в которую входили бывшие диссиденты, борцы за свободу Эстонии Энн Тарто и Виктор Нийтсоо, собирала почти месяц и складывали в мешки, которые затем были опечатаны. Энн Тарто узнал об этом лишь время спустя, уже будучи депутатом Рийгикогу, и, как пишет Мяги, это стало для него самым большим оскорблением в жизни.
Кроме событий в Тарту, в книге приводятся случаи, имевшие место в Пайде и Вильянди, где во время передачи здания КГБ документы, обнаруженные в сейфе, были переданы представителю КГБ, причем с одобрения присутствовавшего на месте представителя правительственной комиссии.
«Трудно понять мотивы, которыми руководствовалась правительственная комиссия», - пишет Харри Мяги, отмечая, что не было никакой необходимости идти навстречу КГБ.
26 августа 1991 года после провалившейся попытки государственного переворота в СССР и восстановления независимости Эстонии правительство Эдгара Сависаара отдало распоряжение прекратить деятельность Комитета государственной безопасности Эстонской ССР, закрыть и опечатать помещения КГБ, обеспечив сохранность находящегося там имущества и документов. Однако, как пишет Мяги, остается неясным, когда на самом деле были закрыты и опечатаны помещения. 26 августа это точно сделано не было.
Официально передача большинства местных отделов состоялась в октябре-ноябре, и, по словам одного из членов правительственной комиссии Юри Кальювеэ, процедура была чисто формальной, поскольку никаких документов не было.
Главное здание на улице Пагари в Таллине оставалось в распоряжении КГБ и вовсе до конца года. Довольно быстро, и это было единственное исключение, было передано здание КГБ в Тарту, но и там, по воспоминаниям Энна Тарто, многие документы, судя по количеству пепла в печах, сожгли.
Что говорит по этому поводу тогдашний руководитель правительственной комиссии по ликвидации КГБ ЭССР Хардо Аасмяэ?
«Это своего рода романтическая трактовка, - отвечает Хардо Аасмяэ. - В связи с КГБ в Эстонии сразу же возникло два подхода. Один, можно сказать, партизанский, мол, постараемся изъять все, что удастся. Второй подход заключался в том, что если мы хотим заполучить самое существенное, следует придерживаться достигнутых договоренностей.
То, что действительно представляло для нас интерес, было вывезено из Эстонии еще после событий 1989 года в Тбилиси, так сказать, в глубокий российский тыл».
Почему все-таки вернули или уничтожили немногие документы, полученные в Тарту?
По словам Аасмяэ, такова была договоренность. «Комиссия поступила в точном с ней соответствии. Когда ведешь переговоры, но поступаешь по собственному усмотрению, сам себе перекрываешь возможность найти приемлемое решение. Другая сторона может заявить: хорошо, забирайте эти немногие документы, но больше ничего не получите. В Тарту было относительно немного бумаг, насколько мне известно, в Таллине, в главном здании, где было собрано все, что представляло ценность, были готовы все сжечь, если его будут захватывать силой».
Осенью 1991 года премьер-министр Эстонии Эдгар Сависаар и председатель КГБ СССР Вадим Бакатин подписали два соглашения, в которых говорилось о том, какие действия будут предприняты и какие шаги еще предстоит предпринять. «Комиссия работала в полном соответствии с достигнутыми договоренностями. Государство не может быть партизаном», - заметил Аасмяэ.
Но тогда никто не мог предположить, как все повернется, вспоминает он.
«Задним числом людям кажется, что Советский Союз развалился в августе в одночасье, на самом деле Горбачев только в рождественский сочельник поставил окончательную точку.
Сегодня говорят, что они могли бы сделать. Эстония оказалась единственной, которая избежала такого поворота, как в Приднестровье или Карабахе. Если бы здесь выступили крупные воинские части, кто бы пришел нам на помощь? Для Советского Союза, который был ядерной державой, вмешательство иностранных государств было исключено.
Так обстояли дела на самом деле. На этом фоне те несколько дел, что в Тарту вернули КГБ, вообще не заслуживают того, чтобы вспоминать о них, глядя на картину в целом. Могли ли мы осенью 1991 года вообще представить, что нам могут вернуть вывезенный в Россию архив, и не лучше ли удовольствоваться некоторыми случайными записками? Немцам касающиеся их разведывательные материалы вернули полностью».
Тарто: ничего особо ценного там не было
Как теперь вспоминает Энн Тарто, в Тартуском КГБ особо ценных материалов найдено не было, но все же их можно было бы сохранить. Лучше иметь хоть что-то, чем совсем ничего, считает он и добавляет, что, например, из папки о выделении бензина выяснилось, что в Тарту КГБ имел больше машин, чем значилось в документах о передаче конторы эстонской стороне.
«Харри Мяги ошибается, эти документы не вернули КГБ, а уничтожили», - уточняет Тарто, по словам которого, комиссия в Таллине почему-то решила, что сохранилась лишь половина мешка документов, собранных в Тарту.
Почему все-таки почти не сохранилось документов, касающихся работы правительственной комиссии по ликвидации КГБ? Как утверждает Хардо Аасмяэ, в смутные времена, когда ситуация очень непростая, ни у кого нет времени составлять документы, особенно требующие скрупулезной работы. «Когда имеешь дело с такой секретной службой, то нет особого желания составлять бумаги».
Почему так и не была достигнута договоренность в отношении агентуры? Как говорит Хардо Аасмяэ, по трем причинам, которые были тесно связаны между собой. Хаос в СССР нарастал, и решать этот вопрос было не с кем. Позиция России крепла, Советского Союза слабла. «Это парадокс, но вероятнее было заполучить агентуру КГБ от СССР, чем от новой России, - уверен Аасмяэ. - Чем слабее становился Советский Союз, тем тише шли разговоры о получении агентуры».
«Кроме того, все мы занимались этим без отрыва от другой работы. Мы занимали разные должности, нам приходилось решать сотни проблем», - говорит Аасмяэ, бывший тогда мэром Таллина. - Когда в августе 1991 года случился путч, никто к этому особенно не был готов. Решать что-то с КГБ вынуждала сама ситуация, поскольку события опережали наши действия".
Третья причина связана с законом о передаче данных об агентуре, который должен был принять Верховный Совет и который бы предусматривал, кто и на каких условиях имел бы доступ к этим данным. Позднее Эдгар Сависаар утверждал, что этот так и не родившийся закон должен был разработать Верховный Совет.
| |