|
В прокат выходит «Темная лошадка» Тодда Солондза про судьбоносную встречу тридцатилетнего тюфяка с депрессивной красоткой.
Толстяк Эйб (Джордан Гелбер) в свои тридцать с чем-то живет в доме родителей, изображает рабочий процесс в строительной фирме отца (Кристофер Уокен), коллекционирует фигурки героев комиксов и разъезжает на желтом «хаммере». На чужой свадьбе он знакомится с красивой, но грустной девушкой Мирандой (Сельма Блэр), чью заторможенность радостно трактует в свою пользу: «Может сходим куда-нибудь? Я тебе позвоню. Давай обменяемся телефонами!» - «Эээ, ну, да». Заполучив телефон и быстро выяснив адрес Эйб навещает новую знакомую, знакомится с ее родителями и более или менее сходу делает предложение руки и сердца.
Далее его жизнь идет вразнос.
Режиссер Тодд Солондз имеет репутацию критика американского общества в целом и института семьи в частности. В почти дебютном (от бывшего первым «Страха, тревоги и депрессии» автор отрекся) фильме «Добро пожаловать в кукольный дом» непопулярную семиклассницу третировали в школе и дома. В картине «Счастье» личная и семейная жизнь трех сестер представала не в лучшем свете: у одной муж оказывался педофилом, другой названивал с порнографическими посланиями несимпатичный ей сосед, ухажер третьей убивал себя, а заканчивалось все расставанием родителей.
В «Перевертышах» толстая 13-летняя девочка намеренно беременела и сбегала из дома, а в трехлетней давности «Жизни в военное время» Солондз вернулся к героям «Счастья», жизнь которых краше не стала.
Были еще за десять лет до «Темной лошадки» назад две новеллы «Сказочника» - в одной Сельма Блэр играла студентку, которая отправлялась за материалом для рассказа в постель к преподавателю и по его указке говорила: «Трахни меня, нигер! Трахни жестче!» Ее героиня в новом фильме Солондза вполне могла бы быть той самой студенткой десять лет спустя: литературная карьера не сложилась, личная жизнь тоже, горе-писательница вернулась в отчий дом, а упомянутая заторможенность оборачивается следствием злоупотребления транквилизаторами. Впрочем, при появлении бывшего (Аасиф Мандви) Миранда оживает и вставляет в разговоры словечки - вроде «постнеомарксизма».
На ее фоне Эйб поначалу выглядит жизнерадостным идиотом, чьи вспышки гнева и расстройства есть постыдные проявления инфантилизма в запущенной форме.
То тихой маме нагрубит, то устроит истерику в магазине игрушек, то демонстративно пригрозит уволиться с работы, которую и так за него выполняют другие. Но объективность диагноза не делает героя менее уязвимым и уязвленным: он с детства завидует успешному и любимому родителями младшему брату, живет под молчаливо уничижительным взглядом отца и начинает галлюцинировать задолго до того, как события приобретают отчетливо пагубный оборот. В кризисные минуты рядом возникает секретарша отца (Донна Мерфи) с житейскими советами. Затем граница между событиями реальными и порожденными защитой сознания от правды («мы с папой давно знаем, что ты неудачник») стирается.
Вписывается в привычную социальную критику и то, как вокруг героя выстраивается пустота. Пустуют парковки перед огромными моллами. Внутри моллов - пустые кресла зрительных залов кинотеатров-мультиплексов. Бесконечные ряды полок с игрушками в пустом магазине. И контрастом к этому отсутствию людей разговор родителей о пробках на дорогах (откуда?) и строительстве нового шоссе.
В общем, вроде бы все тот же Солондз, да не совсем тот.
Жестокость по отношению к героям сменяется усталым издевательством. Сначала с ними ничего особенного не происходит, и все печали легко списать на нытье неудачников. Затем на Эйба сваливается столько всего сразу, что он превращается в фигуру трагическую, даром что жанр обстоятельств резоннее определить как галлюцинаторный гран-гиньоль (минус подробности травм, плюс доведенные до абсурда диалоги у смертного одра). Мир, по-Солондзу, плох настолько, что сочувствие в нем может вызвать даже малоприятный лузер, если в нем есть хотя бы что-то живое.
Автор: Владимир Лященко
| |