|
В Студии театрального искусства Сергея Женовача сыграли премьеру спектакля «Москва - Петушки». Культовую когда-то книгу переносили на сцену долго, больше года. Плоды работ оценил обозреватель «Вестей ФМ» Григорий Заславский.
«Это не женщина, это баллада ля-бемоль мажор», - когда-то эту цитату узнавали все безошибочно, ее и не издавали ведь, при советской власти книга ходила в списках, слепые четвертые машинописные экземпляры и, естественно, «тамиздатиовские», то есть изданные «врагами на Западе», а читали эту поэму Ерофеева все. В русской литературе две известные поэмы, написанные прозой, - «Мертвые души» Гоголя и вот эта книга Венедикта Ерофеева - «Москва - Петушки».
Как всегда, студийцы Сергея Женовача не спешили с премьерой, когда они репетировали Гоголя, ездили на Полтавщину, приникали к гоголевским корням; когда ставили Диккенса, всем театром отправились в Лондон, оттуда привезли немало мелочей, которые потом пригодились на сцене. Теперь вот, не сомневаюсь, не раз и не два съездили по маршруту, проложенному Венечкой, - из Москвы в Петушки и обратно. Репетировали долго, и, как рассказал Женовач, немало пришлось ему порассказать своим актерам, подолгу объясняя, что есть что. Советская эпоха, как Атлантида, ушла безвозвратно, и многое уже нуждается в объяснении, быт ушел: про коктейль «Слеза комсомолки» слушать и сегодня смешно, но вот жизнью зрителей эти бытовые подробности, к счастью, уже перестали быть. Но также ушли безвозвратно в прошлое и эти люди, поколения сторожей и дворников, ведь пьяница Венечка без конца еще цитирует то римских философов, то Ленина, и такие вот пьяницы из нашей жизни тоже ушли, одни, наверное, к счастью, другие - увы-увы. И спектакль по поэме Ерофеева - такая вот езда в «незнаемое», то смешная, то вдруг томительная. Три часа с четвертью - долговато, и эта дорога в никуда, без начала, и порой кажется, что бесконечная, то и дело тормозит, как та самая советская электричка, а не нынешние «Сапсаны», которые летят быстро, так что станций за окном не разглядеть.
Алого бархата занавес скрывает сцену, потом распахивается, из зала на сцену выходит человек, вдруг понимаешь, он мистически почти что похож на известные фотографии Ерофеева: та же скошенная челка, таким его играет Алексей Вертков, актер замечательный, настоящий, но разнообразия в этой истории нет. А бесчисленные детали ерофеевской поэмы сливаются в общем шуме времени, не в силах вырваться из него. Устарела поэма? Может, и так. Памятник советской эпохе, как называли архитектуру, поэзией или музыкой в камне... Вот такие же окаменелости окаменелостями смотрятся сегодня. И эти когда-то такие живые и смешные слова... Смеются зрители, то дружнее, то отрывистее, одиночнее смех. И не над тем, что веселило когда-то. И меньше, сильно меньше. Точно все мы опоздали на этот поезд. Он ушел, хочется радоваться этому, а почему-то и печально тоже.
| |