|
СОБЕСЕДНИКИ Елены ВАЙЦЕХОВСКОЙ.
Тренерская карьера главного тренера сборной России по легкой атлетике Валерия Куличенко оборвалась в 2007 году довольно странным образом. Накануне чемпионата мира в Японии допинг-пробы двух российских метательниц молота, Татьяны Лысенко и Екатерины Хороших, дали положительный результат на якобы запрещенный препарат. Масла в огонь добавил личный наставник девушек Николай Белобородов: не дожидаясь разбирательств, он написал письмо, направив его сразу нескольким адресатам, включая президента страны, в котором прямым текстом обвинил в случившемся Куличенко.
Никто тогда не стал разбираться в этой истории и тем более - вставать на защиту пострадавших. Всех их просто убрали из спорта.
Я позвонила известному тренеру просто так, когда узнала, что он попал в больницу и перенес довольно сложную операцию. Но трубку никто не снял. Несколько дней спустя Куличенко перезвонил сам. И в разговоре вдруг произнес странно зацепившую меня фразу: «Я - тренер. И жизнь свою хотел бы закончить как тренер. Работая с командой своей страны...»
Пожалуй, именно в этот момент мне и захотелось взять у него интервью.
* * *
В бытность Валерия Куличенко главным тренером сборной России по легкой атлетике его боялись, как боятся любого диктатора. При этом абсолютно все знали, что по большому счету Куличенко интересуют в жизни две вещи: легкая атлетика и победа над американцами. Таким же он был в начале своей тренерской карьеры, когда отвечал в сборной СССР за средние дистанции. После успеха своих подопечных на московской Олимпиаде Куличенко (ему тогда не исполнилось и сорока) был представлен к званию заслуженного тренера СССР, но отказался получать награду, попросив тогдашнего председателя Спорткомитета Сергея Павлова присвоить эти звания личным тренерам спортсменов, ставших чемпионами тех Игр.
В российской сборной о Куличенко говорили разное. Что он высокомерен и груб в общении с людьми. Резок в суждениях и безжалостен в поступках. Он по-прежнему был готов в любое время суток самозабвенно решать проблемы своих спортсменов и тренеров, но недовольных подобным стилем руководства становилось все больше и больше. Кроме этого, он быстро перевел решение многих легкоатлетических вопросов на себя до такой степени, что должность президента ВФЛА стали считать чуть ли не номинальной.
Что касается профессиональных качеств тренера, мне запомнилось одно высказывание известного спортивного функционера, попросившего, правда, не упоминать его имя: «Куличенко - могучий профессионал. С очень дисциплинированным, глубоким и быстрым умом. В своей работе он отслеживал великое множество вещей, на которые 90 процентов его коллег вообще не обращают внимания. Такой тренер способен добиться результата в любом виде спорта».
* * *
Спустя несколько дней после этого разговора мы встретились с Куличенко в одном из московских кафе. Тренер бодрился и даже пытался шутить.
- О чем говорить-то будем?
- А вы о чем хотите?
- Я много о чем могу. О державе, за которую обидно. Или о легкой атлетике, которая мне жизнь сломала.
- Мне доводилось слышать от многих людей, что без легкой атлетики вы не можете жить...
- Не могу. Мне до сих пор звонят тренеры, о чем-то спрашивают, интересуются методикой. Правда, работы нет.
- Ее потеря стала для вас неожиданностью? Или все-таки чувствовали, что над вами понемногу сгущаются тучи?
- Чувствовал. У нас с президентом федерации Валентином Балахничевым довольно долго были совершенно нормальные отношения. Когда он работал заместителем главы Агентства по спорту, то прекрасно понимал, что не может одновременно заниматься и этой работой, и федерацией. Поэтому сам отдал мне все полномочия. Ну а потом я, видимо, стал слишком раздражать его своей самостоятельностью.
В свое время у меня было два великих учителя, два тренера. Иван Андреевич Степанчонок и Азарий Семенович Герчиков. Оба говорили: «Запомни, Валера, главное: в сборную приходят не учиться, а учить. Что бы ни случилось в твоей команде, ты должен любить, ценить, уважать и лелеять спортсменов и тренеров. Они тяжелые, жесткие, неудобные, но с ними надо уметь находить общий язык. Внутри команды можно ругаться, ссориться, скандалить, даже драться. Но вне ее главный тренер должен только защищать. И никому не давать своих людей в обиду. Проиграл - никого не вини. А сядь и подумай: что ты сам сделал не так? И чего не сделал».
Всю свою жизнь я жил именно по такому принципу. Я ведь впервые пришел в сборную, которой как раз руководил Степанчонок, очень давно, еще в 1972 году - старшим тренером по среднему бегу у женщин. Брал на сборы спортсменов с их личными тренерами, сам с ними занимался. Так у меня, например, появился Коля Малышев с Татьяной Казанкиной, Боря Гноевой с Надеждой Олизаренко, Борис Новожилов с Ольгой Минеевой и другие. На Играх в Москве мои спортсменки выиграли 800 и 1500 метров, причем на первой дистанции заняли весь пьедестал. Потом... Потом меня попросили из сборной - сочли методы руководства чрезмерно авторитарными. Я, собственно, и был таким: шаг вправо, шаг влево - расстрел.
- Считали, что без этого не будет результата?
- Я делал людей чемпионами, выводил их на высшую ступень олимпийского пьедестала и искренне не понимал, почему на этом пути должен тратить время на лишние, не относящиеся к делу вещи. Значительно позже понял, что был не прав. Что передавать свои знания людям - тоже своего рода талант. Что с людьми надо работать в этом направлении, учить их. Выдающиеся тренеры сами не вырастают. Нужно взрыхлить почву, подготовить ее, а только потом ждать, когда на ней что-то вырастет. Поспешишь - человек просто сломается.
Ну а тогда меня «сослали» в профсоюзы - заместителем директора Центрального спортивного клуба - и поручили готовить профсоюзных спортсменов к Играм-1988 в Сеуле. Я быстро открыл 48 экспериментальных команд по разным видам спорта под ведущих тренеров страны. В том числе 11 команд по легкой атлетике. Сам я хорошо разбираюсь в биохимии и физиологии - четко знаю, что и как происходит с человеческим организмом, поэтому результаты очень быстро пошли вверх. В Сеуле профсоюзные спортсмены впервые обыграли армейских, и после этого меня опять пригласили в сборную СССР по легкой атлетике.
Я бросил тогда все: персональный кабинет, кремлевский паек, секретаря, машину...
* * *
- Когда вас убрали из команды в 2007-м, не было ощущения, что вы снова сделали ошибку в плане отношений с окружающими вас людьми?
- Мы все делаем ошибки. И я тоже. Но дело-то было в другом. Я много лет тянул этот воз. Начинал работу в 8 утра, заканчивал в 10 вечера. Метался по всей стране. Знал, какие деньги получает федерация от спонсорских контрактов. Просил Балахничева дать мне хоть какую-то крошечную часть на команду, но получал отказ за отказом.
- А что за история с беговой дорожкой в ЦСКА, за которую вы якобы заплатили сто тысяч долларов из собственного кармана?
- Я такой истории не знаю. Была другая. Перед Играми 2004 года в Греции одна фирма по заказу федерации сделала дорожку на базе в Подольске. Через полтора месяца эта дорожка поднялась и стала непригодна для использования. Я пошел к президенту ОКР Тягачеву и попросил у него денег. Тягачев дал мне 50 тысяч долларов. На эти деньги я сделал в Подольске новую дорожку. Предварительно встретился со знакомыми подольскими ребятами и попросил их помочь. В том плане, чтобы все было сделано нормально, без воровства. Дорожка стоит до сих пор.
- Вы хоть в какой-то степени чувствуете свою вину в истории с дисквалифицированными в 2007-м спортсменками?
| |