|
Завтра открывается 61-й Международный берлинский кинофестиваль, в конкурсную программу которого отобран фильм Александра Миндадзе «В субботу». «Труду» режиссер признался, что хотел не показывать страшное, но сделать так, чтобы стало страшно.
- Почему в ваших фильмах вас неизменно занимает столкновение человека с катастрофой?
- В последнее время часто думаю: почему я ничего не могу сказать спокойным голосом? Вот люди сидят, тихо разговаривают. Между ними что-то не менее жуткое происходит. Или может случиться. Почему мне непременно нужен драматургический окрик, дикий форсаж? Не знаю. Так происходит потому, что я касаюсь катастроф, или это моя внутренняя потребность? Но она проявляется как родимое пятно. Мне была интересна история человека, который узнал о катастрофе, не собирается о ней говорить, но не сдерживается, да еще не может убежать из зараженной местности. Хотя вроде бы сразу решил это сделать. Сценарий писался очень трудно.
Но, когда киевские журналисты собирали для меня воспоминания людей, которые жили тогда, были в тот день вблизи аварии, дело по-степенно сдвинулось. Журналисты задавали вопрос, чем эти люди, мужики и бабы, занимались в ту субботу. Один рассказал, как его «кореш приехал», они пошли на крышу загорать, «тяпнули, хрюкнули». Позвали соседа, но жена его не пустила, опасаясь, что он, как обычно, напьется. «Друг умер, а я нет. И сосед жив:» Шестнадцать свадеб было в ту субботу. Играл оркестр, выходной же день. Был человек, который сел в эвакуационный автобус с одной гитарой: Эти воспоминания разжигали мое воображение. Я в них втыкался, внедрялся, и как-то пошло. Стал вырисовываться и мой герой, маленький человек, «шестерка».
- Несмотря на то что время действия - 1986 год, «В субботу» не воспринимается как ретро-фильм.
- У меня не было задачи рассказать о времени прихотливо. Но я понимал, что и фуфла быть не должно. Не хотел обязательных, как заноза, примет времени. Не хотел, чтобы в комнате, где проходило совещание, висел, скажем, портрет Горбачева. И художника просил: не педалируй, не увлекайся. Даже запретил писать на номерах машин «ЧАЭС», чтобы и такую фактографию уничтожить. Но, конечно, искал определенные лица, цвет того времени, отсекал сегодняшний жаргон, занимался деталями антуража, интерьеров общежития, думал о стрижке, о фасоне платьев, о высоте сцены в ресторане и так далее.
- Сочетание гульбы (в вашем фильме три свадьбы, участники которых знают о трагедии, но продолжают ее играть) и чумы - это свойство русского характера или оно более универсально?
- Скорее русского. «А пошло оно все на:» - так мы зачастую говорим, узнав о катастрофе. Очень для нас характерно такое поведение, такой ход мысли. Ну какой немец так сделает? Немцы, работавшие на картине («В субботу» - российско-немецкая копродукция. - «Труд»), задавали мне вопрос: «Почему они не убежали, если опасно?» И почему нельзя уехать без паспорта, они тоже не поняли.
- Чего вы добивались от оператора Олега Муту, снявшего «В субботу» совсем иначе, чем его знаменитые фильмы «румынской волны», например «Смерть господина Лазареску», и «Счастье мое» Сергея Лозницы?
- Он идет только от замысла. Когда прочел сценарий, сказал: «Не знаю, как снимать. Это очень сложно. Но для меня - огромный вызов. Давайте думать». Мы искали натуру по всей Украине, в результате снимали в Донецкой и Запорожской областях. Во время долгих поездок обсуждали способ съемки, утверждаясь в мысли, что снять этот фильм можно только длинными планами и в приближении к герою. У Олега была только одна просьба ко мне: чтобы в мизансцене что-то двигалось, чтобы он не шел с камерой «просто так». Кадр должен быть заполнен движением.
Если кто-то делает в кадре шаг, то и оператор его делает. Никак иначе. Он не обгоняет персонажей. Поэтому там много планов со спины. У Муту нет собственных пластических амбиций, нет и комплексов. Он не обижался, когда я просил переснимать. У нас бывало по десять, пятнадцать, семнадцать дублей. Тройной перерасход пленки. Но все же мы ухитрились снять за сорок четыре смены. У нас был еще один уговор: снимать как праздник. Празднично. Аттрактивно. Там и линзы в камере стоят такие, чтобы зритель видел персонажей лицом к лицу, чтобы были заметны поры кожи, пятнышки на ней. Муту вообще замечательный человек, он покупает чемоданы книг, платит в аэропортах за перевес и успевает читать!
- Получился не фильм о катастрофе, но фильм-катастрофа. Для авторского кино случай совсем не банальный.
- Это замысел. Не показывать страшное, но сделать так, чтобы стало страшно. Тогда устанавливается, надеюсь, совершенно иной контакт со зрителями, более близкий и сегодняшний, а не удаленный в 1986 год.
- Как вы нашли Светлану Смирнову-Марцинкевич на роль героини? Было много претенденток?
- Очень. Я приехал на «Ленфильм» посмотреть актрис. Как только Светлана начала читать текст, все стало ясно. То, чего я добивался с другими актрисами, очень умелыми и хорошими, в течение долгих репетиций, она делала сходу. Абсолютнейший талант. Вот и ответ на все вопросы. Ей ничего не надо объяснять. Она говорила: «Вы просто со мной разговаривайте и не ждите моей реакции...»
| |