|
Премьера фильма Александра Миндадзе «В субботу» - единственного русского участника основной конкурсной программы 61-го Берлинале - обошлась без водки, балалайки и матрешек.
И даже на послепремьерной вечеринке наливали, в основном вино, и потчевали блюдами итальянской кухни. Однако тема «загадочной русской души», возникшая сразу же после премьеры, так и осталась основной при обсуждении новой работы известного нашего сценариста, уже второй раз выступившего в качестве режиссера. Как и в «Отрыве» - своем режиссерском дебюте - в новой картине Миндадзе помещает простого русского человека в непростую экстремальную ситуацию, и наблюдает, как они из нее, этой ситуации, будет выходить.
Герои «В субботу» помещены в эпицентр Чернобыльской аварии, где им и предстоит провести рядовую, казалось бы, субботу - ту самую, апрельскую, 1986 года. В которую взорвется вдруг обычный ядерный реактор. Которая разделит их жизнь на «до» и «после». И где-то там, «до», останется цветущий город Припять, теплое весеннее солнце и, в общем, достаточно беззаботная жизнь. А где-то впереди, «после», ожидают талоны на дополнительное питание, радиоактивные дожди, смерть, нищета.
- Идея возникла давно, еще в 2005-ом году, и все это время я этим вопросом занимался. С начала, с перерывами, а последние три года очень плотно. Снимали мы прошлым летом. Съемки проходили в Донецкой и Запорожской областях - в городах Светлодарске и Энергодаре. Эти города как-то напоминали Припять до катастрофы - ведь до аварии это был красивый, цветущий город. Во время съемок нам приходилось «бороться» с рекламой, которой сейчас много в каждом городе, в том числе, и там, где мы снимали. А в 1986 году ее, конечно же, не было. Почему решил снимать на эту тему?
«АиФ»: - И все-таки, почему именно Чернобыль?
Александр Миндадзе: - Потому что меня это волнует. Это очень чувствительная тема - и для Европы, и, особенно, для нас. Ведь Чернобыль, он всегда с нами, ментально. Он всегда сопутствует нашей истории и нашей жизни. И, безусловно, мне, в первую очередь, интересна не сама авария, а человек, оказавшийся в экстремальной ситуации. Я считаю, что человек в такой ситуации находится перманентно - в той или иной степени. В нашей стране, по крайней мере. Мне интересно исследовать вот это состояние - когда ты знаешь, что ты можешь погибнуть. Но вместе с тем в эту минуту жизнь парадоксально расцветает самыми яркими цветами.
«АиФ»: - Вы помните, где вы находились 26 апреля 1986 года - в день, когда произошла эта страшная катастрофа?
А.М.: - В 1986 году я был на крыше одного из домов города Минска, на съемках фильма «Плюмбум, или опасная игра». Мы находились там с режиссером Вадимом Абдрашитовым и выдающимся оператором Георгием Рербергом. Там мы были 26-го числа и 27-го мы пили красное вино. У нас было очень хорошее настроение, мы не хотели никуда убегать.
«АиФ»: - Если бы подобная катастрофа произошла, не дай Бог, в какой-нибудь другой европейской стране, например, Германии, люди вели себя также, как герои вашего фильма?
А.М.: - Нет, конечно. Это абсолютно российская история. В Германии больше заботятся о своем здоровье и ценят свою жизнь. Хотя и здесь бывали различные катаклизмы, когда жизней уходило очень много. Но, в основе своей, здесь совсем другое отношение к жизни. Я думаю, современный европейский человек, он ведет себя более рационально. Если рядом опасность, если страшно, он бы просто бежал. Какая там девушка, тем более, ее каблук и паспорт. Это наша, русская, ментальность, когда мы живем всегда - рядом с опасностью, рядом со смертью. Поэтому, я понимаю, что наш фильм, он, безусловно, понятен тем, кто живет в России или тем, кто понимает искусство не только как национальное, но и как универсальное.
«АиФ»: - В последнее время тему атомной энергии все чаще пытаются использовать в кино. Как, по-вашему, это своего рода мода или что-то другое?
А.М.: - Я не думаю, что это мода, это все-таки что-то другое. Мне кажется, это просто выбор людей, которые пытаются что-то сказать.
«АиФ»: - Что вы ожидаете от участия фильма в Берлинском фестивале, входящем в «большую тройку»? Вы надеетесь, что это как-то повлияет на судьбу фильма?
А.М.: - Мои ожидания уже сбылись - я хотел, чтобы фильм увидели те, кто любит и понимает кино, и это произошло. Конечно, мне хотелось бы, чтобы этот фильм увидело как можно большее число зрителей - и возможно, что участие в фестивале как-то этому поспособствует. Хорошо, если это будут не только русские и украинские зрители.
«АиФ»: - Ваш фильм практически весь построен на крупных планах. Вы это сделали намеренно, и если да, то почему?
А.М.: - Да, это осознанное решение. Мне было важно остаться в некоем замкнутом пространстве, очень близко к людям, к их лицам. Было очень важно ощущать телесность этих людей. Конечно, это абсолютно продуманные способ съемки и стиль замечательного оператора Олега Муту.
АИФВИДЕО www.aif.ru
«АиФ»: - Это ваш второй фильм, который вы сняли в качестве режиссера? Сложнее или легче вам было его снимать, чем первый?
А.М.: - Трудно сказать. Главное - у нас, у всех были очень хорошие отношения во время съемок. Конечно, этому немало способствовали те люди, которые пытались организовать эти отношения. Снимали мы, как я уже говорил, на Украине. Сила частных договоренностей и в России, и на Украине очень велика. А когда частный человек общается с частным человеком, они всегда могут договориться. Даже если этот частный человек является директором завода, который нужно декорировать под АЭС.
«АиФ»: - В Европе часто можно встретить мнение, что в России, в Советском Союзе живут и жили только пьяницы и... как бы это сказать... не совсем адекватные люди. Ну, в общем, вот так иногда трактуют европейцы понятие «загадочная русская душа». На самом деле, и в России, и в Советском Союзе живут и жили, в том числе, и совершенно нормальные люди. Но в вашем фильме большинство - может, конечно, это мое субъективное ощущение - большинство все-таки первых. И такое ощущение, что вы их где-то защищаете.
А.М.: - Это действительно ваше субъективное ощущение, и такое впечатление, что вы смотрели другую картину. Да, в моей картине люди пьют, но было бы странно, если бы в эту минуту, они говорили о космосе. Они пьют, потому что они не могут не пить, потому что, хотя бы, действительно, это была дезактивация красным вином. Во-вторых, если уж есть какой-то оптимизм и жизнеутверждение, то, наверное, в этой картине оно присутствует и конечно, не в идиотских дозах, а в дозах, так сказать, художественных, я надеюсь. По крайней мере, эти люди не уходят, как с гибнущего Титаника. И это, мне кажется, очень важно.
| |