|
Жоэль Шапрон - вице-директор Unifrance по восточно-европейским странам, корреспондент Каннского МКФ - частый гость на различных российских мероприятиях, посвященных кино. В этом году он был приглашен в состав жюри Открытого Российского кинофестиваля Кинотавр. Главный редактор Интернет-портала «ПрофиСинема» Нина Ромодановская побеседовала с Жоэлем о российской кинематографии, переменах, которые сейчас происходят, особенностях отбора картин на Каннский фестиваль и многом другом.
Н.Ромодановская:
Давайте попробуем описать состояние российской киноиндустрии. Как Вы видите этот процесс со стороны?
Ж.Шапрон:
Я попробую оценить ситуацию в российском кино взглядом со стороны. Я смотрю практически все, что здесь снимается, и внимательно слежу за кинопроцессом, и поэтому взгляд со стороны - с моей стороны. Я испытывал странное чувство, потому что долго не понимал российское кино. И, наконец, мне кажется, начинаю находить решение. У вас в кинематографии присутствует задвоение: два национальных приза (Ника и Орел ), сейчас появилось два Союза кинематографистов, в октябре откроется два фестиваля «Завтра», не исключено, что могут появиться два «Российских павильона» в Каннах. На самом деле это отражает вашу действительность. В России существуют две параллельно функционирующие кинематографии, которые между собой практически не общаются.
Сейчас с появлением Фонда поддержки российской кинематографии это стало особенно очевидно. Если раньше «Госкино» курировало всю кинематографию, то сейчас Фонд занимается коммерческим, а Минкульт авторским кино. Со стороны довольно странно все выглядит, потому что во Франции нет отдельно поддержки авторского кино, просто потому что никто не может знать заранее, какая картина получится. Только задним числом можно понять, насколько фильм стал авторским или нет.
Я не знаю ни одного режиссера в мире, который бы говорил, что ему все равно как снимать, главное, чтобы собрать деньги. Потому что у каждого режиссера свой взгляд на искусство, благодаря которому люди придут на его фильм. Режиссер всегда считает себя автором. Поэтому у нас нет поддержки авторского кино на уровне производства. Зато есть очень логичная система поддержки в прокате. Существуют разного рода комиссии, в которые входят профессионалы, специалисты в разных областях: кинокритики, прокатчики, показчики, оценивающие проекты и решающие, что надо поддерживать. Потому что, если авторское кино просто выпустить без поддержки, оно не соберет кассу. Тогда прокатчики обращаются к нашему в кавычках «Госкино» за финансовой помощью, которую реально получают, потому что на этом этапе уже всем понятно: авторское кино это или нет.
Наша система господдержки ничего общего ни с вашей предыдущей, ни с той, которая складывается сейчас, не имеет. Я вообще не знаю ни одного примера, который был бы похож на то, что формируется здесь. Но мне очень интересно, я каждый день пытаюсь понять, что будет.
И последний момент. Во Франции мы считаем, что надо поддерживать все кино без исключения. Надо, чтобы кино всех жанров продвигалось за рубежом, потому что только общая панорама всех фильмов создает имидж страны.
Необходима уверенность, что за рубежом зритель найдется и на плохое коммерческое, и на очень тонкое авторское кино, потому что у каждого фильма есть свой зритель, его нужно просто искать. Работая в «Юнифранс», считаю, что поддерживать надо, и Бессона, и Брессона, потому, что для меня это все французское кино. Я глубоко убежден в том, что Брессон не может существовать в кинематографии без Бессона. В силу финансовых причин. Благодаря Бессону наша система работает, именно его фильмы зарабатывают деньги, часть из которых идет в Фонд на поддержку производства.
Необходимо прикладывать максимум усилий к тому, чтобы все наше кино было представлено за рубежом, только таким образом мы защищаем имидж своей страны.
Я боюсь, что поскольку у вас существует две кинематографии, то при попытке решить вопрос об экспорте российской кинопродукции опять возникнет проблема, какие российские картины продвигать. Но я абсолютно убежден, что защищать «Любовь-Морковь» за рубежом нужно точно так же, как фильмы Хомерики, потому что все это - российское кино, даже если его сегодня два.
Н.Ромодановская:
Вы каждый год приезжаете на Кинотавр, в этом году даже были членом жюри основного конкурса. Чем для Вас интересен этот фестиваль?
Ж.Шапрон:
Сочи как будто бы находится за рубежом, потому что там показывают кино, которое мы смотрим за рубежом, а не то, что смотрят российские зрители.
Н.Ромодановская:
Что Вы думаете об изменениях, которые сейчас происходят в нашей кинематографии?
Ж.Шапрон:
Мне безумно интересно следить за процессом. Если учесть, что, во-первых, Россия одна из самых непрогнозируемых стран мира, во-вторых, российское кино не самое легкое для понимания, то я понятия не имею, куда это все приведет. Новая система распределения денег ни на что не похожа. Со стороны это смотрится странно. Потому что вдруг из госбюджета идут деньги каким-то частным продюсерам.
Насколько я понимаю, идея в создании ряда мэйджорских киностудий. Но изначально в Америке это не было целью, система со временем сформировалась сама. Поэтому у меня очень много вопросов. И какое-то время все будет непонятно. Единственное, в чем бы я согласился с изменениями - если бы хотя бы какое-то время нововведения шли параллельно со старой системой. Нового финансирования еще нет, а старое уже давно прекращено, и это очень плохо для кино, когда процесс останавливается. В прошлом году мне говорили, что в этом кино не будет, а его много, но есть опасность, что в следующем не будет практически никаких фильмов.
Так что у меня нет ответа, скорее больше вопросов.
Н.Ромодановская:
В этом году в основном конкурсе Каннского фестиваля участвовали две картины: «Утомленные солнцем 2» Никиты Михалкова и «Счастье мое» Сергея Лозницы, картина не российская, но про Россию. И это вызвало определенный ажиотаж в прессе. Как эти ленты отбирались и как конкурировали?
Ж.Шапрон:
Я смотрел «Утомленные солнцем 2» довольно рано, поскольку французская компания занимается дистрибьюцией картины в Европе, но она сразу пошла в отборочный комитет, к директору фестиваля. Это нормально, было бы странно, если бы мастера должны были направлять свои фильмы только через меня. Что касается картины Лозницы, то тут интерес был с двух сторон: немецкой и украинской. Украинская кинокомпания обратилась ко мне, и я поддержал ее. Конечно, нельзя сказать, что я открыл Лозницу, как это сделал с Гай Германикой или Бакурадзе, но приложил руку. Поскольку фильм мне понравился, то я сделал все для того чтобы он попал в конкурс.
Но сопоставления картин изначально никакого не было. Очень часто в конкурсе бывает по две итальянские или японские картины. У наших журналистов сразу возникает только один вопрос, какой из них лучше. Отборщики стремятся сформировать достойный конкурс, но не подбирают фильмы для того, чтобы была конфронтация. Кроме того, ленты совершенно разные, их и сравнивать нельзя. Обратите внимание, в Каннском конкурсе никогда не обозначена страна. Фильм как фильм. И режиссер. Фильм же, как продукт, российский, украинский, аргентинский - это уже второстепенно.
Н.Ромодановская:
Этот год у нас, как известно, объявлен годом Франции. Участвует ли «Юнифранс» в каких либо специальных мероприятиях, связанных с кино? Где и когда будет проходить в этом году фестиваль французского кино?
Ж.Шапрон:
Работа «Юнифранс» не связана с годом Франции в России или России во Франции. Таких событий у нас бывает по нескольку раз в год в разных странах. Мы в этом отношении не поддаемся политике. «Юнифранс», я считаю, работает довольно плодотворно больше 10 лет в России. Так было до года Франции в России, и будет после. Фестиваль ничем не будет отличаться от предыдущих. В первую очередь мы, таким образом, помогаем кинопрокатчикам в работе, они отберут подавляющее большинство фильмов для нашего фестиваля, будет большая пресс-конференция и премьера в Москве. Сам форум будет проходить в двух городах: в Новосибирске и на сегодняшний день в одном еще не определенном городе в первой половине ноября.
Н.Ромодановская:
Какие меры принимаются во Франции для борьбы с пиратством? Что делается на уровне общественности и государства?
Ж.Шапрон:
Во Франции есть общественная организация - ассоциация «Альпа» (ALPA - Association de Lutte contre la Piraterie Audiovisuelle), которая реально борется с пиратством и лоббирует интересы правообладателей среди депутатов для того, чтобы они принимали соответствующие законы. Возглавляет эту ассоциацию Николя Седу (Nicolas Seydoux), который является президентом студии «Гoмон».
Сейчас, насколько мне известно, пиратство очень резко меняется. Если еще не так давно речь шла только о DVD, то сейчас основная проблема - пиратство в Интернете. «Альпа» действительно работает так, что провайдеры находятся под большим надзором власти. При малейших нарушениях авторских прав, нелегального показа кино, тут же закрывается веб-сайт, и провайдер получает наказание. Реально все: и во власти, и что касается общественных организаций, и режиссеров, и продюсеров, все идут в одном направлении. Кроме того присутствует социальная реклама по борьбе с пиратством, довольно регулярно проводятся кампании и в метро, и по телевизору, и в кинотеатрах.
Н.Ромодановская:
Какие профессиональные премии есть во французском кинобизнесе? Кто и когда их вручает?
Ж.Шапрон:
Премии есть чуть ли не внутри каждой федерации: прокатчики вручают свои призы, показчики свои. Например, за лучшее продвижение, что касается проката, дистрибьюторы вручают на ежегодном съезде призы за лучший трейлер, лучшую рекламу, лучший плакат и так далее.
Съезд Федерации кинопрокатчиков, например, крупное мероприятие, собирающее сотни прокатчиков и показчиков, которое проходит чаще всего в Довиле или Канне. Там помимо круглых столов и показов на кинорынке как раз происходит вручение профессиональных премий.
Н.Ромодановская:
Киносообщество во Франции достаточно организовано. Как действуют гильдии, альянсы, ассоциации? На каких уровнях, и какие вопросы решают?
Ж.Шапрон:
На всех уровнях. Иногда на местном, когда, например, пытаются решить проблемы, связанные с конкретным кинотеатром. Иногда на государственном, когда влияют на наше «Госкино», или депутатов. Во Франции уникальная законодательная база. У нас есть законы, которые, например, запрещают строить больше двух мультиплексов или больше в общей сложности 20 залов на определенном расстоянии от центра города, потому что там существуют уже два кинотеатра, и если мультиплексы построят слишком близко, то они не выживут. Поэтому прежде чем что-то строить, нужно нанять юристов и понять, имеешь ли ты на это право.
Когда вдруг появляется земля под застройку, тут же появляется целый список того, чего нельзя там строить. Казино ни в коем случае не построишь потому, что рядом школа. Американские горки не построишь потому, что это шумно, а здесь больница. То есть одно связано с другим. Только так можно заниматься реальной планировкой города и окрестностей.
Н.Ромодановская:
Что Вы думаете о «Российском павильоне» в Каннах, есть ли какие-то позитивные изменения в этом году?
Ж.Шапрон:
Хотя я туда практически не хожу, мне кажется, что все-таки стало лучше. Есть, может быть, один минус - в основном его посещают свои. Иностранцев совсем-совсем мало, но становится больше из года в год. Поэтому я считаю, что это плюс. Если сравнивать с другими павильонами, не хватает печатной информации о том, что можно делать в России. Например, в этом году страны Юго-Восточной Европы: болгары, сербы, хорваты, словенцы, македонцы, албанцы, - объединились и получили большой павильон, который разделили между собой. У всех были презентации киноиндустрии страны, много печатного материала. Национальный павильон должен объединять всех.
| |