|
Московский концерт выживших участников The Doors позволил полюбоваться на звездно-полосатые галифе Робби Кригера и послушать, как великий Рэй Манзарек называет себя секс-машиной, но так и не материализовал дух Джима Моррисона.
Странный и уж точно самый респектабельный зал на всем МКАДе «Крокус Сити Холл» еще никогда не был так похож на перестроечный ДК: три огромных очереди на вход, турникеты, «лишнего билетика не будет» и «а вам на концерт надо?». В очередях переминались очень разные по возрасту и положению граждане, которых объединяло лишь общее стремление попасть внутрь, поскольку там вот-вот начиналось что-то почти запрещенное и очень, очень желанное.
Почти что концерт группы «Кино» - выступление двух из трех выживших участников группы The Doors Рэя Манзарека и Робби Кригера.
Когда шоу началось с установки «Let it roll, baby, roll» («Roadhouse Blues»), зайти успели еще не все, и потому для закрепления эффекта прозвучала «Break on Through», а продолжилось все блоком хитов, которые, возможно, стоило бы поберечь до финала: «Strange Days», «Alabama Song» и «When The Music's Over». Последняя композиция стала в нескольких отношениях ключевой для всего концерта. Во-первых, ровно после нее Дэйв Брок (нынешний вокалист, гастролирующий с Манзареком-Кригером, лидер кавер-группы The Doors под названием Wild Child) призвал полностью сидячий партер спуститься к сцене, и людской поток хлынул отовсюду - некоторые даже попрыгали с пандусов балкона. А во-вторых, сложилось окончательное впечатление о том, что собой представляет коллектив, который не называется The Doors исключительно по бдительности барабанщика Джона Денсмора.
Есть такой старый анекдот: «Что такое сложные чувства?» - «Ваша теща разбилась на вашей машине».
Вот и представление Манзарека и Кригера вызывало в высшей степени противоречивые эмоции.
С одной стороны, если закрыть глаза, можно было и вправду поверить, что на сцене те самые The Doors: новые барабанщик и басист искусно «снимают» свои партии с записи, основные члены состава (особенно Кригер в звездно-полосатых галифе) радуют глаз. Брок же поет и движется так, что уважение вызывает уже то количество усилий по отказу от своей индивидуальности в пользу Короля-ящерицы - с 20 шагов и правда не отличить. Но тут-то как раз и кроется главный подвох.
Сравнительно недавно в прокат вышел документальный фильма Тома Ди Чилло «When You're Strange», одной из ключевых мыслей которого была та, что Джим мог пороть любую чушь в интервью, но стоило ему выйти на сцену, и никто уже не мог понять, откуда взялся этот человек и человек ли он вообще. В частности, стихи в импровизационном фрагменте «When The Music's Over» (как и в «Light My Fire» или любой другой песне) менялись от концерта к концерту и часто, кажется, сочинялись на ходу. Стоит посмотреть любое выступление The Doors и станет видно, что Моррисон и вправду был одним из тех, кто сделал фигуру вокалиста главной в рок-группе. Если Джек Брюс и Эрик Клэптон после распада Cream могли с одинаковым успехом петь песни группы, а все участники Led Zeppelin после распада разбрелись по сольникам, то без магнетизма Моррисона, без напряжения и суеверного страха, который он внушал даже своим коллегам по группе The Doors, согласимся с Денсмором, не совсем The Doors. Брок же, будучи блестящим имперсонатором, полностью находился в руках хитро сверкающего очками Манзарека - явного лидера группы. Он указывал остальным что играть, дирижировал группой, любовно называл остальных (и себя) секс-машинами и призывал раздвинуть двери восприятия пошире. В общем, несмотря на обещания, данные «Парку культуры», дух Джима Моррисона в сороковую годовщину его похорон решил не материализовываться.
Впрочем, сказать, что это было плохое шоу, а полный «Крокус» орал и бился в экстазе просто так, тоже будет неверно.
Дело в том, что в каждой песне (от «Roadhouse Blues» через «Five To One» и к бисовой «Light My Fire») обязательно было мгновение, когда даже самый придирчивый слушатель забывал о том, кто именно находится на сцене. Просто потому что любовь - это погребальный огонь, день разрушает ночь, а музыка - твой единственный друг. Феномен The Doors очевидно, даже не в самом Джиме Моррисоне - человеке, перевернувшем представление о рок-музыке, первом певце-шамане, а в том, сколько магии осталось в этих песнях даже через сорок лет после написания. И когда в финале Манзарек традиционно пожелал, любви, мира, взаимопонимания и поехать домой потрахаться, далеко не все, кажется, последовали совету легенды. Куда логичнее после такого концерта приехать домой, послушать «Strange Days», а потом, когда музыка кончится, - выключить свет.
Автор: Ярослав Забалуев
| |