|
В эфире радио «Вести ФМ» Анатолий Кузичев и Федор Лукьянов обсудили острые вопросы, волнующие российское общество.
Кузичев: Итак, мы начинаем наши регулярные беседы о самом главном за минувший день, хотя, говоря о том, о чем мы сегодня будем говорить, на самом деле - это самое главное за десятилетия и назад, и вперед. А может, и столетия? Беседуем мы с Федором Лукьяновым, главным редактором журнала «Россия в глобальной политике». Федор Александрович, добрый вечер.
Лукьянов: Добрый вечер.
Кузичев: Самая популярная метафора, выражение, цитата последних дней в прессе всего мира, наверняка, это не только у нас, это словосочетание «закат Европы». Многие к этому присовокупляют еще словосочетание «Освальд Шпенглер», имея в виду автора этой концепции. Мы тоже хотим об этом поговорить, друзья. Мы тоже хотим понять, все, что происходит в Европе, действительно это свидетельство и символ заката Европы не как географической конгломерации, а как концепции. Или, может быть, рановато делать такие смелые далеко идущие выводы? Может быть, это всего лишь беспорядки в Лондоне, это всего лишь сложная экономическая ситуация в Италии, и особенно сложная этническая на Лампидузе, может, действительно проблемы исключительно финансово-экономические в Греции, может быть, это грядущий экономический крах Испании и никакого отношения не имеют к общему закату, может, это так, частные сбои в целом отлаженной машины или нет? Давайте об этом поговорим, более того, мы будем говорить и с вами тоже. Ваши личные, частные признаки, которые вы увидели во время путешествий своих, бесед, где вы видите признаки заката Европы? Закат Европы - закат?
Лукьянов: Закат Европы - закат, хотя это такой банальный ответ. Закат Европы предрекают минимум уже сто лет, потому что труду Шпенглера без малого сто лет, он начал выходить в 1918 году, скоро будем отмечать столетие этого провозглашенного заката. В общем, не вдаваясь в сложную довольно философию Шпенглера, которая по-разному интерпретировалась и, скажем, некие ее положения охотно использовали нацисты в своей демагогии, в идеологии. Притом сам Шпенглер, который дожил до прихода Гитлера, он от них отмежевался. Он как раз будучи интеллектуалом понял, что это такое. Но если говорить о том, что почувствовал Шпенглер, то понятно, что он все-таки ощутил качественные изменения, потому что работа эта писалась в годы Первой Мировой войны в том числе, он наверняка раньше задумал.
Кузичев: Даже в то время он увидел некие признаки того самого заката или это было просто следствие его умозрительных построений?
Лукьянов: Нет, я думаю, что это было и то, и другое. Умозрительные построения - безусловно, но Первая мировая война была чудовищной катастрофой для Европы. Ее часто называют самоубийством старой Европы, когда европейские державы - их эгоизм, жадность, стремление доказать, что они чем-то лучше других - довели до бойни, которую, в общем, вроде бы никто не хотел. И в этом смысле уроки Первой мировой войны, того, что к ней привело, это свидетельство того, что всегда политики, государственные деятели они исходят из некоей презумпции здравого смысла. И сейчас мы из этого исходим. А вот Первая мировая война показала, что совершенно нет. Можно попасть в такую струю, когда начинаются шовинистический подъем - и все, выхода уже нет, пока не произойдет катастрофа. И Шпенглер, безусловно, это чувствовал, потому что он жил в это время.
| |