|
На счету режиссера и оператора Александра Полынникова такие известные картины, как «Приключения Электроника», «Д’Артаньян и три мушкетера», «Берегите женщин», «Идеальная пара». Ему довелось работать с выдающимися актерами - Владимиром Высоцким, Михаилом Боярским, Ириной Алферовой.
О той поре у него сохранилось немало забавных воспоминаний. А еще он первым в России начал снимать эротическое кино.
На съемках фильмов «Короткие встречи», «Внимание, цунами!» вам довелось поработать с Владимиром Высоцким, каким его запомнили?
- «Внимание, цунами!» в 1969 году снимал Георгий Юнгвальд-Хилькевич, или, как мы его называли, Хил. Он настоял, чтобы я был оператором. Полетели на Дальний Восток с пересадкой в Москве. В Москве я заглянул в магазин «Новоарбатский» и увидел коньяк «Камю» в черных бутылках по 0,75. Стоил, правда, запредельно - 9 рублей. Тогда как обычный коньяк - 4,12, но его негде было купить. Думаю: «Дорого, собака, но на всякий случай надо взять». Взял две.
Прилетаем во Владивосток, а там сухой закон! Высоцкий, а его Хил вызвал написать несколько песен к фильму, ходит мрачный: «Не получается ни хрена! Выпить бы для вдохновения, да нет ничего». К нему без «ста грамм» вдохновение не идет, а - не продают! Повел его к себе в номер, налил стаканчик. Он обрадовался, выпил. И началось... Час ночи, стук в дверь. Володя: «Саш, это я, сочиняю, пошли строчки, налей немножко». В четыре утра опять: тук-тук-тук... Наконец у меня терпение закончилось: «Володя, да забери ты всю бутылку», - говорю. «Не-не-не, - отвечает он, - пусть у тебя стоит, мне еще работать надо, а то выпью всё - какая работа?» Пробыл он на съемках неделю, и за неделю мои две бутылочки распределились у него очень точно по строчкам.
На тех съемках был еще забавный момент. Снимали эпизод эвакуации населения из города, куда надвигалась гигантская волна. Организовали массовку, человек сто, больше смета не позволяла. Кроме того, бесплатно задействовали батальон морской пехоты с техникой, детей и стариков на броню посадили. А я смотрю в камеру - халтура, не хватает масштабности! Режиссер нагнетает страсти, кричит в микрофон: «Граждане! На город надвигается цунами! Поднимайтесь на сопку! Быстрее! От этого зависит ваша жизнь!» И все это эхом разносится над пригородным поселком.
Смотрю, а народ-то реальный, не киношный, начал спешно покидать дома, выводить скотину и в панике попер в гору. А уж что у людей было на лицах написано... Тысячи три набралось «массовки». Показываю режиссеру большой палец - вот теперь классно! А у того ужас в глазах: «Чем я им платить буду?»
Выручил морпеховский комбат, объявил в микрофон: «Угроза цунами миновала! Возвращайтесь по домам!» Люди обрадовались. Повернули назад. И мы довольны - сняли сцены грандиозной эвакуации.
И тут прилетает вертолет. Вышли человек в штатском и двое с погонами КГБ: «Кто здесь бардак устроил? Разрешение на съемку в запретной зоне есть?» У нас попытались изъять кассеты с отснятым материалом. Кто знает, чем бы все закончилось, если бы незваные гости не увидели Высоцкого. Вечером руководство группы вызвали в местное отделение КГБ и устроили нам шикарный ужин. Сотрудники органов любили Высоцкого, хотя и тайно. Он спел там несколько песен, в том числе и о «цунами в головах».
- С Хилькевичем вы работали еще и на культовом фильме про мушкетеров.
- Ох, мы с Хилькевичем там и спорили! Я всегда говорил и сейчас говорю: оператор владеет светом, создает пространство, зрительный образ. Он не должен быть тупым исполнителем режиссерской воли. На «Трех мушкетерах» Хилькевичу захотелось, чтобы мушкетеры, когда Боярский понесет отравленную Констанцию, пели песню над трупом. На что я сказал: «Иди в зад, никогда в жизни эту пошлятину снимать не буду». Сцепились. В три ночи разбудили жену Хилькевича. Таня балериной была, тоненькая такая, изящная. Беру ее на руки, а у нее задница провалилась. Хил советует: «Под попу держи». Сделал так. Ножки упали. «Возьми тут, ручки сложи», - учит режиссер. Опа, головка отвалилась. «Ну, и как будет выглядеть на экране трупик? - спрашиваю. - Давай, я сниму мечту, что Констанция как бы жива». Хилькевич злится: «Я-то представлял, что она так ровно у д’Артаньяна на руках будет лежать. Ладно, делай, что хочешь». И я снял Ирину Алферову на черном бархате. Затем пленку отмотал назад, и камера по облакам поехала, по кронам деревьев. Двойная экспозиция. Тогда же компьютерной графики и в помине не было. Потом оказалось: все, кто смотрел «Мушкетеров», запомнили эти кадры: д’Артаньян поет, Констанция - в облаках. Прочитывалось, что она вознеслась на небо. Девушки рыдают...
- Как же вы решились свою молодую жену снимать нагишом для всеобщего показа?
- Ане было 14 лет, когда она впервые снялась у меня в картине «Поживем, увидим». Помню, эпизод снимали в Коломне. Осень, холодно, дождь. И Аня в кадре в плащике стоит, зубами стучит. В перерыве обнял ее, чтобы согреть, а кто-то из киногруппы пошутил: «Обязаны теперь на ней жениться». И я в ответ пошутил: «Анюта, исполнится тебе 18 лет, женюсь». «Я согласна, - говорит. - Все слышали? Свидетелями будете». Я уже все давно забыл - она ж девчонка, а я дяденька такой разведенный был, намного ее старше - за 30 лет. Но когда Аню на очередные пробы вызвал, она напомнила: «А мне уже 18. И вы обещали на мне жениться». Вот и пришлось cдержать слово.
Первый раз, когда Аня показала грудь в «Дне любви», этого там даже не предполагалось. Ее героиню насилуют, но как-то все не так получалось. В фильме пошел столь жесткий материал, что нельзя уже было отделаться какими-то намеками, охами. Аня тоже это чувствовала и предложила сделать сцену насилия откровеннее. Должен сказать, что и до меня режиссеры тоже в своих картинах жен раздевали. Если ты пошла в артистки, то должна понимать - теперь твое тело принадлежит народу.
Владимир Киселев.
| |