|
Его статус в отечественном кино стал незыблемым ещё в советские времена: грустный классик кинокомедии, создатель интернациональных шлягеров с национальным колоритом, сатирик и моралист. Однако это совершенно не мешало зрителям - от обычных сограждан до генсеков - принимать Данелию за кого-нибудь другого.
То за кинорежиссёра-"неореалиста" Марлена Хуциева (из-за отдалённой внешней похожести), то за писателя-диссидента Юлия Даниэля (из-за созвучности фамилий), то за композитора-минималиста Гию Канчели (ввиду общей национальности). Сам Данелия относился к путанице со свойственной ему иронией, как к каламбуру, из тех, что выдаёт на-гора проказница-судьба, которую он упрямо пытался обыграть.
В отличие от Сергея Параджанова, Георгий Данелия не был «внутренним эмигрантом». Его герои, «взрослые дети», неприкаянные, мыкающиеся кидалты, отчаянно пытались обрести место под солнцем, только абсолютно не понимали, где оно может быть. Поэтому оторвавшийся от исторических корней сантехник Борщов в фильме «Афоня» делал невыносимой жизнь для окружающих и себя самого. Сокол-вертолётчик Валико Мизандари в «Мимино», сбежав из родной тушетской деревушки в трансконтинентальные авиалинии, понимал, что он там чужой. А переводчик Бузыкин в «Осеннем марафоне» бессильно разрывался между женой и любовницей, датским профессором и соседом-слесарем и ещё множеством персонажей, бесцеремонно посягающих на его личное пространство.
Сквозь сюжетные перипетии кидалта советикуса навязчиво проглядывал каркас притчи о блудном сыне, и Данелия даровал своим героям возвращение. Иногда лишь намеченное, как в «Афоне», иногда счастливое, как в «Мимино», иногда сумрачное и неопределённое, как в «Осеннем марафоне». Но как бы безнадёжно ни удалялся беглец от себя самого, у него всегда оставался шанс вернуться, назло шалой судьбе.
Судьба взяла реванш. В 1980-м Данелия пережил клиническую смерть. В 1985-м погиб его двадцатишестилетний сын Николай. Данелия пытался заглушить боль алкоголем, пытался покончить с собой... Но не сдался.
В 1986-м он превратил своих героев, дядю Вову, обычного прораба, и Гедевана по прозвищу Скрипач, не менее обычного студента текстильного института, в заложников своевольного фатума, волшебным образом отправив их в космические дали, на полувымершую планету Плюк в Тентуре, в галактику Кин-дза-дза в Спирали. В общем, на задворки Вселенной. Здесь, среди зыбучих песков и футуристических конструкций, среди деградировавших до младенчества аборигенов, которые статус определяют цветом штанов, а все слова, кроме ругательств, обозначают одним-единственным звукосочетанием «ку», двое землян проходят отшельнический путь познания и переживают величайшую драму человеческого одиночества в бесконечном бездушном космосе.
В 2000 году Гия Канчели напишет по мотивам собственного саундтрека к «Кин-дза-дзе» пьесу для симфонического оркестра Eine kleine Daneliada. На премьере в Московской консерватории публика примет Георгия Данелию (ввиду отсутствия автора) за Канчели и будет чествовать его как «величайшего композитора ХХ века». Данелия удалится из зала в отвратительнейшем настроении. Судьбу не переспоришь.
В «Кин-дза-дзе» его герои ещё попытаются обыграть фатум по его же правилам, используют неумолимый ход событий, чтобы его изменить: «Слушай, дядя, жми на время». Больше такое не повторится. В девяностых данелиевские персонажи станут пешками в непостижимых играх богов. В последнем на сегодня игровом фильме Георгия Данелии «Фортуна» Буба Кикабидзе, переквалифицировавшийся из лётчика в капитана старенькой баржи, азартно режется в игровые автоматы, стараясь не замечать накопившегося груза жизненных проблем. А когда при полном параде хочет эффектно уйти на дно вместе с тонущим судном - баржа садится на мель... Финал.
На этом можно было бы ставить точку. Но в притче о блудном кидалте обязательно должно быть возвращение. И в новом тысячелетии Данелия осуществляет свою детскую мечту - садится за работу над мультфильмом. «Кин-дза-дза-дза!» рассказывает о далёкой планете, населённой сущими детьми, теперь такой понятной, близкой и уютной.
| |