|
В субботу в Национальной опере международный проект «Короли танца» отметил свое пятилетие украинской премьерой программы «Opus 3», в рамках которой было исполнено пять сольных миниатюр, обрамленных двумя одноактными балетами. Рассказывает ЮЛИЯ БЕНТЯ.
Программу «Короли танца. Opus 3» пятеро выдающихся танцовщиков современности (как того требует концепция проекта) - Иван Васильев, Дэвид Холберг, Денис Матвиенко, Гийом Коте и Марсело Гомес - закончили репетировать в Нью-Йорке буквально за две недели до киевского показа. Продюсер проекта Сергей Данилян, заручившись поддержкой компании Ardani Artists и Segerstrom Center for the Arts, позволил каждому выбрать хореографа по собственному вкусу, а пошив костюмов доверил российскому дизайнеру Игорю Чапурину. К тому же один из «коронованных», премьер нью-йоркского American Ballet Theatre Марсело Гомес, выступил хореографом заключительной композиции «KO'd», а его коллега, премьер Национального балета Канады Гийом Коте,-- написал музыку для нее.
Собственно, его Соната для фортепиано N4, растанцованная пятеркой балетных рыцарей,-- это и есть «код» ко всему происходившему. Здесь господин Коте показал себя знатоком музыкальной классики: едва перелицованные фрагменты из Первого фортепианного концерта Чайковского в ней чередовались с этюдами Шопена (причем самыми известными: N1 до мажор, N 4 до-диез минор и знаменитым «революционным») и рахманиновскими арпеджио, а когда открылся арьерзанавес и публика увидела танцовщика-композитора за роялем, зазвучал Концерт для фортепиано с оркестром Эдварда Грига. Вряд ли господин Коте рассматривает свое творчество как некий постмодерн, иначе сюда пришлось бы причислить практически всю современную хореографию. Скорее все это - свидетельство сугубо балетного подхода к делу, где оторваться от заданных правил игры крайне сложно. Да и публика от любого танцевального представления ожидает прежде всего поднебесных прыжков и прочих зрелищ.
При этом в пяти сольных номерах «королей» преобладало как раз другое - здесь искали истоки нового танцевального языка. Премьер Большой театра Дэвид Холберг вместе с хореографом Начо Дуато нашел его в птичьей пластике «Kaburias», недалеко ушедшего от испанского фламенко. Под гитарные переборы «Elogio de la Danza» Лео Брауэра он взмахивал руками-крыльями и превращал черные шаровары в юбку «солнце-клеш». Истоком вдохновения для Марко Гекке, сочинившего «Tue» для Гийома Коте, стало хриплое голосовое вибрато песен французской шансонье Барбары. Голосовые вибрации буквально пронизали тело исполнителя от кистей рук до мышц торса и головы. Вернуть свое тело в естественное состояние, отключиться от воображаемого электрического напряжения - все это, в отличии от блестящего танца солиста, так и не получилось у персонажа Коте.
Яркий юмор «Still of King» (музыка первой части «Военной» симфонии Йозефа Гайдна, хореография Йормы Эло) удался Марсело Гомесу на славу. Его герой - трусливый принц, волею судеб заброшенный в театр военных действий, корежится от страха, слепнет, страдает от ранений и, естественно, «скисает» в каждом классическом па, искажая привычные балетные позы. Другой премьер Большого, Иван Васильев, показал самый серьезный и, пожалуй, самый сильный номер «королевской» программы - «Лабиринт одиночества». Скрипичная «Чакона» Витали, основанная на бесконечном повторении одной и той же темы, задала некий «порочный круг» в хореографии Патрика де Баны: отчаянные прыжки с последующими обязательными падениями на все тело, задние пробежки и финальный взгляд побитой собаки из-за спины. Собранность и идеальная форма композиции находились здесь в парадоксальной гармонии с безнадежностью.
Премьер Мариинского театра, киевлянин Денис Матвиенко, остановил свой выбор на постановщике Эдварде Клюге, а тот в свою очередь на шопеновском «Ноктюрне» си-бемоль минор, мелодические излишества которого трактовал в духе «облака хаоса». Каждая мелодия в танце Дениса Матвиенко начинается, как озарение, а заканчивается телесными конвульсиями. В промежутках между ними герой делает отчаянные попытки совладать со своими конечностями.
Ключ к каждой из миниатюр второго отделения можно было найти в первом, где танцевали одноактную композицию «Jazzy Five» Мауро Бигонцетти о некой банде мошенников-отщепенцев. Это история с драками, стрельбой и поножовщиной, обидами и местью, и зачем «королям» понадобилось опускаться до самых низов, можно понять: балетный язык похож на бандитский не только массой условностей, но и консервативностью. Преодолеть эту одновременно прекрасную и уже избитую классику, как можно было убедиться на «Королях танца. Opus 3», ох, как нелегко. Но даже здесь, где на сцене вся пятерка в сборе, им удается все, кроме кордебалетных фрагментов, которые пестрят «разновекторностью». Что, в общем, тоже объяснимо - ведь не шагать же королям строем.
| |