|
В Москве впервые прошла «Живая библиотека»: каково это - быть «книгой» и отвечать на любые вопросы о своей профессии и жизни
Друзья, просим всех, кто читал книги вчера, не занимать очередь, - раздается в переполненном библиотечном холле. - Сегодня много новых читателей, дайте им познакомиться хотя бы с одной книгой". Двери опять разъезжаются, впуская людей с морозной улицы. «Вы слышали вердикт», - мягко говорит библиотекарь миловидной девушке в очереди передо мной. Понурив голову, та возвращает читательский билет и передает мне каталог из 25 книг, в котором нет имен авторов, а только названия: «Экспат», «Феминист», «Полицейский», «Кавказец».
5-6 ноября в Москве впервые работала «Живая библиотека» (www.humanlibrary.ru) - проект, в рамках которого проходят 30-минутные встречи читателей с «живыми книгами» - представителями разных социальных, профессиональных и других групп, которые готовы рассказать о себе и отвечать на любые, в том числе неприятные вопросы. Этой идее больше десяти лет: первое мероприятие «библиотеки» под названием Human Library (www.humanlibrary.org) провела в 2000 году датская организация Stop The Violence. С тех пор такие встречи проходили в разных городах в десятках стран, и все с одной благой целью - чтобы общество стало хоть немного толерантнее.
Я решила примерить обе роли - читателя и книги - и заполнила анкету на сайте «Живой библиотеки». В тот же день мне позвонила куратор проекта Маша Сурис и назначила собеседование в кофейне.
- Вы правильно отметили в анкете один из стереотипов о журналистах - «они всегда врут», - с улыбкой начал собеседование один из создателей «Живой библиотеки» Александр Ермаченко. - По крайней мере почти все мои знакомые ученые, увидев, что выходит после интервью с ними, решают никогда больше не общаться с журналистами.
- Знаете, с какими заголовками выходят заметки про нас? - вступает в разговор Маша Сурис. - К примеру, у нас можно будет поговорить с человеком, который получил образование не в школе, а дома. Так журналисты, услышав это, пишут: «В Москве детей можно будет взять напрокат!»
На вопросы типа «где работала» и «как нахожу темы заметок» ответить, конечно, несложно, а вот оправдать журналистов у меня, кажется, не выходит. Во время собеседования организаторы не только задают вопросы, но заодно рассказывают о «Живой библиотеке». О том, что начала проект Маша, услышав восторженный рассказ подруги об эстонской Human Library. Что практически все сделали сами: и сайт, и онлайн-исследование потенциальных читателей, чтобы ориентироваться, какие герои интересны в Москве. Сами искали «живые книги», если они не объявлялись на сайте и в социальных сетях, с помощью общественных организаций, друзей и родственников.
Из кофейни я выхожу часа через полтора уставшая и даже начинаю сомневаться, вынесу ли я такие разговоры пять часов подряд в Российской государственной библиотеке для молодежи (там с двух до семи вечера работала «Живая библиотека»). Но тут же себя успокаиваю, что читателей у меня будет мало, их привлекут более редкие персонажи: транссексуал, лесбиянка, бомж, раввин, цыганка.
Первые сорок минут «Живой библиотеки» я в качестве книги действительно скучаю одна на диванчике, разглядывая молодого волонтера-охранника - с короткой стрижкой и тремя дредами на макушке. Девушка в хиджабе неподалеку заливается смехом в обществе трех своих «читателей». Химик-очкарик, отгороженный от меня книгами Ясперса, Канта, Кьеркегора, рассказывает юношам, как попасть в аспирантуру западного университета. Бездомный с тяжелым испитым лицом, уже год живущий в Центре социальной адаптации, объясняет златокудрой барышне: «На Тверской без еды не останешься. Сижу как-то - передо мной полбутылки виски и банка икры. Прохожий толкает в бок свою спутницу: "Чтоб я так жил!"
Тут библиотечный куратор подводит ко мне нарядную девушку, которая, присев на пуфик, сурово спрашивает: "Где учились?" Журфак МГУ, работала там-то и там-то, тараторю я. Девушка оказывается студенткой другого вуза и, скупо поделившись деталями учебы и попыток трудоустройства, переходит к главному:
- Мы с друзьями делаем сайт об инди-музыке и о других событиях альтернативной культуры. Выходит скучно - ничем не отличаемся от других афишных сайтов, да еще не успеваем вовремя ставить новости. Надо народа набрать побольше или подумать, чем отличаться от других.
- Ну конечно, сперва надо подумать, - вежливо поддерживаю разговор. - Вы же делаете сайт фактически для себя. Но кто вы - просто красивая молодая студентка, которая слушает инди-музыку?
А может, вам еще важно сидеть на нестандартной мебели вроде этого пуфика с картинками? Или читать исключительно философские книги? Исходя из своих интересов и придумайте рубрики для себя.
Произнося эту тираду, немного напрягаюсь: ведь спросит сейчас меня, кто такая я и какой сайт сделала бы для себя, - не смогу ответить. Но девушка, к счастью, не читает мои мысли. Девушка смотрит на меня пристально и немного удивленно, потом кивает чему-то своему и уходит как будто довольная, воодушевленная. Я не прочь побежать за ней и спросить, о чем она думает. Но куратор уже ведет новых "читателей".
Юноше и девушке интересно, действительно ли можно научить писать любого. Молодые мужчины спрашивают, есть ли в России свобода слова. Двух девиц волнует, сколько я получаю. Много вопросов читатели задают вовсе не по теме. И чем больше я говорю, тем больше узнаю - в основном о себе. Почему, говоря о полукриминальной свободе 1990-х, я описываю человека в синем пиджаке, с пистолетом вместо открывашки и сборником стихов Рембо в кармане? Почему, когда речь заходит о прочитанных недавно книгах, у меня на уме только науч-поп и мемуары, ведь я всегда любила художественную литературу? К концу первого библиотечного дня, пропустив через себя 11 читателей, я, похоже, узнала о себе гораздо больше, чем за последний год, и готова придумать сайт, который был бы мне интересен.
На следующий день я приезжаю в библиотеку как читатель и толкусь в основном среди молодежи, хотя тут есть и взрослые люди, и несколько пожилых. Кудрявый блондин с ребенком на руках записывается на встречу к раввину. Группа студентов - к ВИЧ-инфицированному. "Полицейского я знаю в жизни, - листая каталог, говорит выпускник Тимирязевской академии, стоящий за мной в очереди, - причем настоящего героя: он человека из огня спас. А вот путешественница-одиночка - это интересно". Я присоединяюсь к ближайшему "читателю".
Женщина с бисером в волосах, с оберегами на груди и чем-то вроде унт на ногах раздает нам свои визитки и пускает по кругу лист - записать электронные адреса для рассылки анонсов ее лекций и встреч. "В Москву я возвращаюсь только для того, чтобы заработать деньги, - признается дама, - и сразу в путешествие или в деревню".
Она рассказывает, что дикие звери боятся людей больше, чем мы их. "Если идешь одна по лесу и напеваешь песню, тебе не встретится медведь", - уверяет путешественница, побывавшая в диких лесах Севера России и Приморья. "С водителем надо разговориться, а если он молчит, выходите под любым предлогом", - советует она со знанием дела: как-то за две недели путешественница сменила 65 машин.
Мой сосед и восхищен ею, и огорчен, ведь она не бывала дикарем за границей. Мы возвращаемся в очередь. "Я пришла сюда познакомиться с разными людьми, которых не встречаю в жизни, - говорит энергичная девушка, которая стоит уже за третьей „книгой". - И реально тут все очень разные и очень позитивные".
Почти все "книги" разобраны на два часа вперед, то есть уже до закрытия, но я успеваю вписаться в группу к беженке. 31-летняя Марина рассказывает о Баку 1989 года, примерно как евреи о Холокосте: никто не верил в самое плохое, никто не хотел бросать свой дом и ехать в чужой город, все полагались на защиту друзей. Пока к каждому не пришел милиционер и не предложил завтра же уехать в Ереван. "Мне показалось интересным рассказать историю моей семьи, потому что в последнее время я замечаю настроения, схожие с теми, что были в Баку, - говорит Марина. - Меня беспокоит, что патриотическую риторику используют националисты, а здорового патриотизма нет". Помолчав, Марина добавляет: "Ну и еще мне хотелось проверить, как люди будут реагировать на книгу „Беженец" - не будет ли открытой агрессии, оскорблений. Обошлось".
Выйдя на темную улицу, я понимаю, что такое общение действительно похоже на чтение сборника рассказов: одну историю пролистал и не вспомнил, из другой запали отдельные фразы, а третью запомнил целиком и в деталях. На следующей встрече можно проверить, получится ли перечитать "живую книгу" так же, как обычную.
| |