|
Милан - «Дон Жуан в городе», - возвещают биллборды на улицах и перекрестках этой финансовой и культурной столицы Италии, которая посвятила целый городской фестиваль премьере оперы Моцарта в своем любимом театре «Ла Скала».
Милан - «Дон Жуан в городе», - возвещают биллборды на улицах и перекрестках этой финансовой и культурной столицы Италии, которая посвятила целый городской фестиваль премьере оперы Моцарта в своем любимом театре «Ла Скала».
И по своему звездному составу, включающему мировую супер-звезду россиянку Анну Нетребко, и как первый спектакль нового музыкального руководителя «Ла Скала» Даниэля Баренбойма/ Daniel Barenboim, призвавшего модного канадского оперного режиссера Роберта Карсена/ Robert Carsen, эта премьера претендовала на звание главного события оперного сезона Европы. Встречена она была жесткой критикой в здешней прессе и сдержанным энтузиазмом публики.
Первое представление открыло сезон «Ла Скала» 7 декабря, в день покровителя города святителя Амвросия Медиоланского, и транслировалось, в частности, российским телеканалом «Культура». Но после второго представления в субботу, уже лишенного премьерной помпы и политического антуража в виде присутствия президента и премьер-министра Италии, а равно демонстрации протеста у стен театра, афишу «Дон Жуан в городе» хочется прочесть иначе: Дон Жуан пришел и уверенно поселился в Милане.
Посмотрев и телевизионную трансляцию, и теперь сам спектакль, могу сказать: он невероятно проигрывает в видео-версии. Может быть, сказывается недостаток опыта у режиссеров трансляции, по сравнению с основателями этого жанра из Нью-Йоркской Метрополитен-Опера. А может быть, это особенность самого спектакля - зрелища многократно театрального. Здесь не просто применен известный прием «театр в театре». Театров здесь много - как матрешка один в другом, и все перепутаны между собой.
Уже на увертюре «Дон Жуан» сдергивает занавес и за ним появляется гигантское мерцающее зеркало, отражающее пурпурно-золотой зал со зрителями, моментально оказывающимися в контексте действия. Затем декорации повторяют занавес и голые сценические изнанки. Артисты выходят в партер, а Статуя Командора (корейский «вагнеровский» бас Квангчул Юн/ Kwangchul Yuon) выступает из центральной ложи. В начале второго акта, когда Лепорелло и Дон Жуан меняются одеждой, чтобы соблазнять, соответственно, Донну Эльвиру и ее горничную, Дон Жуан превращается в режиссера и зрителя одновременно, который сидит на авансцене спиной к залу, а перед ним, на еще одной сцене разварачивается действие, позволяющее ему легко охмурить сидящую рядом горничную. В итоге она удаляется со сцены в одних чулках, но с программкой «Дон Жуана» в руках.
Плоти в этом спектакле действительно много - как и следовало, наверное, ожидать от оперы о распутнике на эротизированной современной сцене. Здесь постоянно переодеваются на виду и много неглиже. В первой сцене режиссер помещает Донну Анну и Дон Жуана в постель, лишая оперу изначальной тайны - ведь в оригинале никто не знает, что же на самом деле произошло в комнате Донны Анны, а это, в свою очередь, и дает повод разноречивым интерпретациям в дальнейшем действии. Временами этот «софт порн» смущает публику. Когда Церлина допевает арию Batti, batti, o bel Masetto, она и ее жених оказываются в такой позе, что зрители хотели было поаплодировать, но не могут, и редкие хлопки быстро иссякают, хотя прекрасная австрийская колоратурное сопрано Анна Прохазка/Anna Prohaska, к которой были претензии на первом спектакле, второй провела с замечательной ровностью голоса и изяществом сценического образа.
При явном обилии качественного тела, возникает вопрос, есть ли в этом спектакле настоящий эротизм, не говоря уже о любви. Скорее всего, нет. Все ненастоящее, театральное, символическое - как и клюквенная кровь на груди убитого Командора. Но в совокупности с роскошными эклектичными костюмами все это создает красивое, временами завораживающее зрелище. Просто у Карсена и сценографа Михаэля Левайна/Michael Levine происходит инверсия - не «весь мир - театр», а «театр - весь мир».
Эта же пост-модернистская инверсия, только уже нравственная, происходит в финале оперы. Дон Жуан, которого режиссер в своих интервью воспевает как носителя «свободы» и «энергии», лишенного, по его мнению, страха смерти, восстает из преисподней и, закуривая сигарету, посмеивается над остальными персонажами, которые проваливаются под сцену при пении секстета о том, что, дескать, как ты жил, так и умрешь. Понятно, что морализаторский финал, призванный говорить о торжестве добродетели над пороком устами охотно вовлеченных в этот порок персонажей, представляет явную сложность для современного режиссера. В незаслуженно, на мой взгляд, раскритикованном прессой спектакле «Дон Жуан» в Венской Опере, премьера которого состоялась год назад (режиссер Жан-Луи Мартиноти/Jean-Louis Martinoty), финальный секстет поется в тени памятника Дон Жуану. Но одно дело памятник, а другое - вечно живой торжествующий совратитель.
Если в телевизионной трансляции премьеры - наверное, за счет смотрения из Москвы - главной героиней казалась Донна Анна в исполнении Нетребко, для которой этот спектакль стал дебютом на легендарной миланской сцене, то из зала было ясно абсолютное первенство шведского баритона Петера Маттея/Peter Mattei в роли Дон Жуана. Понятно, почему он чарует всех своих женщин, которых, как мы знаем, в одной Испании - тысяча три. Он и всех зрителей чарует невероятным богатством своего голоса, отточенностью нюансов, непринужденностью сценического поведения и органичным дендизмом - что в халате, что в серой тройке, что в пурпурном камзоле.
Маститый валлийский баритон Брин Терфель/ Bryn Terfel блестяще поет и играет комичного слугу Лепорелло - персонажа, которому режиссер не отводит никаких глубин, в отличие от других известных постановок, где Лепорелло возводится до «второго Дон Жуана». К сожалению, откровенно слаб Джузеппе Филианоти/ Giuseppe Filianoti в роли порядочного Дона Оттавио, хотя для певца это появление и стало личной победой над прежде уволившей его администрацией «Ла Скала».
Что же до всеобщей любимицы Донны Анны Нетребко, то в ее пении, особенно поначалу, были дефекты, как бы ни радовала она публику уже своим появлением на сцене. Потом были и замечательные моменты, а последняя ария Non mi dir, bell’idol mio прозвучала захватывающе. Главным же достоинством ее исполнения было то, что в этом спектакле она играла в ансамбле, а не была примой, как бы того ни хотела публика. Думается, что этот «Дон Жуан» застал Нетребко в непростой момент её творческого развития. Как показала «Анна Болейн» Доницетти в Метрополитен Опера, Нетребко, перешагнув рубеж материнства, стала другой - с ранее недоступными ей диапазоном голоса, тембром и глубиной переживаний настоящей оперной героини. А Донна Анна - партия из ее старого репертуара, где превалировало амплуа игривой красавицы. В субботнем спектакле героические моменты в партии, сколь напускными они ни были по содержанию оперы, явились гораздо более убедительными, чем те, где Донна Анна - любовница.
Знаменитая итальянская сопрано Барбара Фриттоли/Barbara Frittoli была, увы, не ровна в партии Донны Эльвиры. Когда она распелась к концу первого акта, то была временами прекрасна. Но голос иногда качался, а страстность была малоубедительна - возможно, из-за черной комбинации, в которой этой красивой женщине пришлось провести большую часть спектакля. В любом случае, ей не хватало той моцартовской филигранности, которую доводилось слышать, например, в Cosi fan tutte под управлением прежнего шефа «Ла Скала» Рикардо Мути.
Новый музыкальный руководитель Даниэль Баренбойм и оркестр были все время на высоте. Тут не было никаких экскурсий в аутентичность, как, например, в недавней постановке Теодора Курентзиса в Большом театре. Звук был полный, но не жирный. Оркестр был участником действия, но не отвлекал на себя внимание. И даже когда музыканты на сцене в картине карнавала вдребезги разошлись, было непонятно, так ли задумано дирижером и режиссером - ведь как могут играть приглашенные музыканты на вечеринке? - или это случайно получилось.
Главным же отличием миланского спектакля было то, что в нем присутствовала и придавала всему смысл великая и таинственная музыка Моцарта, написавшего эту «веселую драму» о любви и смерти в осенней Праге 1787 года. А сегодняшние зрители, погруженные в атмосферу многоразличных театральных изысков, слушали все же Моцарта, а не Баренбойма или Карсена.
Спектакль будет идти в Милане 13, 16, 20, 23 и 28 января, 4, 8, 12 и 14 января. В июне будущего года Баренбойм будет дирижировать другой премьерой «Дон Жуана» в Берлинской опере с участием Нетребко, Прохазки и Филианоти. А осенью будущего года, как ожидается, «Ла Скала» привезет миланский спектакль на гастроли в Москву.
Андрей Золотов - мл., главный редактор Russia Profile.org специально для РИА Новости.
| |