|
В прокат выходят «Елки 2» - слезоточивый и несмешной новогодний киноальманах, спродюсированный Тимуром Бекмамбетовым. Из которого следует, в частности, что все россияне - это одна большая ель.
Самарская школьница Настя (Лера Стреляева) ждет в качестве новогоднего подарка папу, сбежавшего от мамы еще до ее рождения, и 31-го декабря на пороге квартиры появляется, подозрительно кося глазом, мужчина с бородой из ваты (Петр Федоров). Отвоевавший в Грозном майор милиции из Хабаровска (Сергей Безруков), узнав, что его дочка (Алена Константинова) влюблена в чеченского юношу (Тимур Орцуев), принимает оперативные меры. Пермские спортсмены-экстремалы (Александр Головин и Александр Домогаров-младший) встречают недобитую ими в первых «Елках» бабу Маню (Галина Стаханова) и вызываются пешим ходом через весь город доставить старушке чугунную ванну.
Ванну бабе Мане по результатам правильного голосования за себя презентовал депутат (Виктор Вержбицкий), смолоду добрыми делами не соривший. Когда-то он подлым образом увел невесту у своего брата, летчика Земляникина (Алексей Петренко). 40 лет бобыль Земляникин приходил встречать свою любовь Снегиреву (Ирина Алферова) под Новый год на Красную площадь. А в этом году не пошел и улетел в рейс - надо ли говорить, что тут Снегирева, получившая его письмо с оказией, опоздавшей на 40 лет, и объявится. Пройтись все-таки до Мавзолея пилота будет до последнего убеждать его племянник, питерский менеджер Боря (Иван Ургант), который позже получит легкую черепно-мозговую травму и забудет и про дядю, и про то, что его самого бросила жена Оля (Ирина Архипова). Вспомнить все - и про обещание дать денег в долг в частности - ему поможет друг Женя (Сергей Светлаков). Оля меж тем позвонит, чтобы выплакаться, брату - тому самому сомнительному папаше из Самары, который, нарядившись Дедом Морозом, впервые отважился повидать семилетнюю дочку.
Идея первых «Елок», спродюсированных Тимуром Бекмамбетовым, была построена на популярной теории шести рукопожатий. Новая концепция (за исполнение которой взялись четверо режиссеров - Александр Котт, Леван Габриадзе, Дмитрий Киселев, Андрей Баранов) согласно которой практически все россияне - родственники, выглядит кровосмесительнее, но и попроще. Если не брать лишний раз в голову, приходится ли питерский яппи Боря совместно нажитым сыном депутату и Снегиревой, а если приходится, то неужели ему трудно было рассказать маме про одинокие дядины рандеву у мавзолея. Автономно в истории существует только смуглый дворник, уже второй фильм подряд метущий козырный участок на Красной площади и выполняющий при этом функции обыкновенного волшебника - а им родня, как правило, без надобности. Заслуживает внимания и наверняка представляется авторам удачной метафора, что
россияне - это как бы иголочки на ветвях огромной разлапистой ели. А ведь могли бы, мысля отчасти по-сорокински, оказаться и подшерстком державного медведя-шатуна.
Впрочем, вторые «Елки» (в отличие от первых, где на правах артиста фигурировал Дмитрий Медведев) вполне аполитичны и даже не лишены легкого налета гражданской фронды: по результатам столкновения ванны и депутатского лимузина виновником признается лимузин.
Плотно натыканные в шесть новелл и 110 минут экранного времени персонажи-иголки живут суровой колючей жизнью и щекочут друг друга, причем главным образом не для смеху, а по нервам. Если в первых «Елках» самостоятельный комический номер находился даже для бутылки водки-путешественницы, то сиквел оказывается произведением, на которое без слез не глянешь. Необходимые сентиментальные эмоции вышибаются из аудитории примерно по тому же немудрящему принципу, по которому сперва теряет, а потом обретает собственную память герой Урганта в новелле Дмитрия Киселева «Амнезия» (единственной смешной, кстати говоря). Принцип в том, что человеку последовательно бью тяжелым предметом по разным районам головы из сознательного расчета на конкретную эмоцию.
Наиболее пронзительное впечатление меж тем производит вовсе не девочка Настя из новеллы Александра Баранова «Дед Мороз», которая на это впечатление всячески напрашивается, а Сергей Безруков. Его герой в «Ромео и Алене» Александра Котта наделен такими куцыми усами и собачьей грустью в глазах, что восприимчивый зритель может простить актеру предпринятые Безруковым ранее хождения в образы если не Высоцкого и Пушкина, то хотя бы белого генерала Каппеля. К гарантированному финальному счастью создатели картины приволокут и упирающегося милиционера, и кремлевского курсанта, влюбленного в певицу Веру Брежневу.
Добро во вторых «Елках» неотвратимо и неумолимо, как смерть как в «Пункте назначения», и тем самым, как всякая данность, бесит.
Ожидания, сколько же еще времени потребуется, чтобы сориентировать все это множество людей друг другу в объятия, на излете второго экранного часа (когда картина уже хорошенечко провисает) становятся все большим поводом для беспокойства. Но авторам то ли хватает причудливого такта, то ли - что вероятнее - недостает чувства динамики, и все необходимые ниточки сплетаются в узелки не особо аккуратно, но скоропостижно.
Ускользнуть из силков удается разве только второстепенному французскому ухажеру (Арно Ле Гланник), немного похожему на Мишеля Уэльбека. Поняв, что в комплекте с русской красавицей ему придется полюбить еще и ее маму, странный салат оливье и фильм «Ирония судьбы» по всем каналам, он наполеоновским манером драпает к себе в Париж - вслед ему с силой швыряют опять-таки елку, но мимо. И только выстраданное счастье интуриста, которое обязательно придет к нему с опытом и пониманием того, насколько дешево он делался, выглядит в насквозь синтетических «Елках» явлением естественного порядка.
Автор: Сергей Синяков
| |