|
Первые фильмы конкурса Берлинского кинофестиваля посвящены любви и свободе - любви и страсти между монахом и монахиней и стокгольмскому синдрому у заложницы
Единственный конкурсный фильм Берлинале с российским участием, «Машина Джейн Мэнсфилд» Билли Боба Торнтона, снят по-английски. Тем не менее, в еще одной картине, претендующей на «Золотого медведя», все-таки звучит русская речь. Более того, главную роль там сыграла русскоязычная актриса. Тамила Кулиева родилась в Баку, училась во ВГИКе, живет в Европе, работает в греческом театре.
Ее героиня - русская монахиня с неправдоподобно-красивым именем Урания, чья обитель располагается в легендарной Метеоре - природном заповеднике, где со Средних Веков функционирует несколько монастырей. Так фильм и называется: «Метеора». Его автор - такой же космополит, как и Кулиева: режиссер Спирос Статулопулос родился в Греции, вырос в Колумбии, где снял свой первый фильм, а учился в Калифорнии. Как и второй исполнитель, уроженец Афин Тео Александер, сделавший карьеру в Штатах, где играл в сериалах телеканала HBO. Вот так сегодня делается авторское кино: без границ.
Одно из значений слова «meteora» - «зависший»: гигантские скалы, каменные столбы (один вид которых моментально заставляет забыть о летающих камнях из «Аватара») будто бы висят в воздухе.
Такая же судьба ожидает героев - Уранию из женского монастыря и Теодороса из мужского, через бездну напротив. Обмениваясь на закате солнечными зайчиками - из кельи в келью, они довольствуются молчаливыми свиданиями во время службы в церкви и редкими встречами внизу, в долине, все население которой состоит из угрюмого козлопаса и старика-фермера. Поначалу и он, и она усердно усмиряют плоть: она жжет руку на огне свечи, он навещает живущего в пещере аскета, и он, и она беспрестанно молятся. Но потом Теодорос все-таки решает купить у пастуха козью ногу, приготовить в каменной печи рагу и пригласить Уранию на пикник в низине, под сенью одинокого дерева, символический смысл которого очевиден. Кто они - Адам с Евой, Абеляр с Элоизой, Тристан с Изольдой? Удастся ли им избежать грехопадения, а если нет, то какими будут последствия?
Кино на подобный сюжет - затея рискованная: очень трудно удержаться от картинной пошлости, благо вокруг - природные и архитектурные красоты, да и персонажи фильма хороши собой. Статулопулос, выступивший тут также в качестве сценариста и оператора, решает эту задачу довольно изящно.
Сделав местом действия Метеору, он избавил сюжет от искусственности: для православных монаха и монахини вопрос о том, не переспать ли друг с другом - отнюдь не шуточный.
За время просмотра, пожалуй, можно бы и забыть о том, что действие разворачивается в наши дни - хотя как раз забыть об этом режиссер не дает, снимая красоты на цифровую камеру и приглашая на большинство ролей актеров-непрофессионалов, при помощи которых регистр моментально переключается с игрового на документальный. С другой стороны, Теодорос и Урания - персонажи почти мифологические, и в естественном сумеречном свете их лица напоминают почерневшие от времени иконы. Чтобы снизить пафос и добавить в возвышенную историю абсурдного юмора, Статулопулос перемежает действие анимационными вставками. В этих примитивистских мультфильмах оживают византийские иконы, по которым, как по страницам комиксов, путешествуют навстречу друг другу горе-влюбленные.
«Метеора» - картина действительно зависшая: между небом и землей, мужчиной и женщиной, духовными исканиями и приземленной эротикой; между анимацией, документалистикой и мифом. Эта скромная, камерная, но изобретательная и необычная картина - повисший в воздухе вопрос о том, куда деваться кинематографу, утратившему способность рассказывать простые истории и вынужденному прибегать к формальным уловкам, чтобы вернуть свежесть восприятия.
По сути, тем же вопросом озабочены все конкурсанты Берлинале-2012.
Схожая растерянность слышится в картине братьев Тавиани «Цезарь должен умереть». Судя по всему, состояние это продуктивное, - престарелые классики итальянского кино впервые за много лет сняли живой и остроумный фильм.
Его литературная основа - шекспировский «Юлий Цезарь», а основа фактографическая - римская тюрьма для особо опасных преступников, где режиссер Фабио Кавалли под прицелом камеры Тавиани ставит хрестоматийную трагедию при участии заключенных.
Брут, Кассий, сам Цезарь - фактурные мужики, одно загляденье, да и текст вспомнить приятно: смотрится на одном дыхании. А картина остается зависшей на нейтральной полосе между документальным репортажем и условным спектаклем.
Или долгожданная лента фестивального фаворита, скандально известного Бриллианте Мендозы «Пленница» с Изабель Юппер в главной роли (за ее производством - отдельная история: Юппер дала Мендозе в Каннах режиссерский приз, а теперь у него снимается). С одной стороны - пугающее своей реалистичностью повествование на основе подлинных событий, хроника похищения десятка заложников группой террористов-исламистов. А с другой -
типическое гуманистичное кино во вполне европейском духе, где народная артистка Франции «дает Станиславского», постепенно проникаясь мотивами и интересами хороших парней с автоматами наперевес.
И выходит, что при всем декларируемом радикализме кино выдержано в духе «чего изволите».
В связи с этим вспоминается первый из упомянутых нами фильмов - герои «Метеоры» уходя все дальше от родных монастырей, разучивают некий общий язык, на котором наконец-то смогут объясняться. Пока в их лексиконе всего два слова - свобода и отчаяние. Похоже, именно этих двух качеств пока категорически не хватает современному авторскому кино - и любопытно, что отыскать их удается как раз в картине о любви монаха и монахини.
Автор: Антон Долин (Берлин)
| |