|
На Берлинале - импровизированный русский день: в конкурсе показывают «Машину Джейн Менсфилд», спродюсированную Александром Роднянским, в программе «Панорама» - «Конвой» Алексея Мизгирева
То, что два фильма, имеющих прямое отношений к России, - «Конвой» Алексея Мизгирева и конкурсная «Машина Джейн Мэнсфилд» Билли Боба Торнтона, спродюсированная Александром Роднянким, - были показаны в Берлине в один день, можно счесть незначительным совпадением. А вот совпадение поразительное:
два фильма, разные по всем мыслимым параметрам, оказались об одном и том же: о войне как состоянии души и категории ума. Эта тема, кстати, и вообще становится лейтмотивом Берлинале-2012.
«Машина Джейн Мэнсфилд», поставленная Торнтоном по его оригинальному сценарию (впору напомнить, что единственный «Оскар» Торнтона - сценарный), с его актерским участием и его же музыкой, - глубоко личный проект, который автор вынашивал даже не годами, а десятилетиями. В основу фильма легли воспоминания о детстве и об отце; время действия - 1969 год, место - американский юг, штат Алабама. Обширное семейство живет под бдительным надзором мнительного отца-патриарха (ошеломляющая роль Роберта Дювалла), прошедшего две мировые войны. Его трое взрослых сыновей - тоже ветераны, каждого война затронула по-своему. Один (Торнтон) отрешен от жизни, одинок, в свои пятьдесят лет ведет жизнь тинейджера. Второй (Кевин Бэйкон) стал хиппи и убежденным пацифистом, в том же духе воспитывающим своего сына-подростка. Третий (Роберт Патрик) всю жизнь глубоко страдает, что служил в тылу, в прачечной, а на фронт так и не попал.
Относительный покой американской глубинки нарушает телефонный звонок из Англии. От рака скончалась бывшая жена отца семейства, и ее последний супруг вместе со своими детьми везет прах в Алабаму, чтобы во исполнение последней воли покойной похоронить ее на родине. Встреча двух кланов неизбежна - как и конфликт. Но это только завязка многофигурной, сочной и неторопливой семейной драмы, в которой найдется место и для парадоксального юмора, и для лирики, и для политики.
Когда два престарелых вдовца (заморского соперника Дювалла не менее блестяще играет Джон Херт) вместе отправятся на охоту, а один из них случайно проглотит подложенный внуком-хулиганом ЛСД, трагической развязки удастся избежать лишь чудом.
Секрет обаяния этой неброской картины - не в хэппи-энде, а в том, какими минимальными средствами в ней передана простая и точная мысль: идет ли речь о Вьетнаме или другой «горячей точке», куда коршуны из правительства призывают молодежь, война - повсюду. Осознание этого элементарного факта заставляет упрямого старика бежать сломя голову на место любой аварии, чтобы добавить к своему счету еще несколько жертв (в том числе, звезду 1960-х Джейн Мэнсфилд, которой во время автокатастрофы оторвало голову), - а потом искать утешения в своей нелепой семье. Там свои войны, но, по меньшей мере, они обходятся без смертей и разрушений.
Этого утешения лишен главный герой фильма «Конвой» Алексея Мизгирева, включенный во вторую по значимости конкурсную программу «Панорама» - жесткой, бескомпромиссной и мрачной драмы о войне, поселившейся в голове мужчины навсегда и разъедающей его мозг хуже раковой опухоли. Капитан из захолустного гарнизона - одиночка, расставшийся с женой после нелепой гибели дочери, а теперь страдающий от беспощадных мигреней. Начальство посылает его вместе с пронырливым сослуживцем на юг - ловить дезертиров. Один из беглых солдат кончает с собой, второго удается найти у его матери. Теперь троица направляется обратно в часть, по пути застревая на целые сутки в инфернальной Москве.
Мизгирев научился у своего вгиковского мастера Вадима Абдрашитова многим важным вещам. Например, тому, что суровая реальность - лишь отправная точка для путешествия по темным лабиринтам человеческой психики.
В начале «Конвоя» странности речи капитана (впечатляющая работа Олега Василькова) еще можно отнести на счет его трудного прошлого, но когда на языке темных афоризмов и отрывистых стихотворений в прозе начинает разговаривать весь мир, становится окончательно ясно:
эта картина - не натуралистическая «чернуха», а в высшей степени условная кинопьеса, зрителю которой понадобится мобилизировать все свои ресурсы ненормальности.
А ритм виртуозных мизгиревских диалогов будет конвоировать публику вплоть до самого финала, - будто спасительного выхода из душного, пропахшего отравляющим газом окопа.
Давятся ли они чебуреками на перроне заплеванного московского вокзала или жарят барбекью в дворике уютного алабамского дома, их участь схожа. Мужчины, беспомощные как дети и преждевременно постаревшие, но вопреки всему держащие голову прямо, так и не ушли с фронта, линия которого слилась для них с линией горизонта. Ее уже не пересечь.
Автор: Антон Долин (Берлин)
| |