|
Эдуард Бояков рассказал «Парку культуры» об открытии «Политеатра», премьерном спектакле «Волны», в котором Вениамин Смехов и Алиса Хазанова читают Владимира Сорокина, и о том, почему чистые жанры перестали быть актуальны.
Спектаклем «Волны» по рассказам Владимира Сорокина открывается «Политеатр» - новый проект создателя театра «Практика» Эдуарда Боякова, расположившийся в Большой аудитории Политехнического музея. Среди ближайших премьер нового театра - «Демарш энтузиастов» Александра Филиппенко по текстам Довлатова, Жванецкого и Аксенова, постановка «Выбор героя» по пьесе Игоря Симонова и поэтические спектакли Веры Полозковой и Олега Груза, а также работа из серии «Человек.doc», посвященная Артемию Лебедеву. В «Волнах» Бояков, выступивший режиссером, занял Вениамина Смехова и Алису Хазанову. Накануне премьеры руководитель «Политеатра» рассказал «Газете.Ru» об устройстве и значении Большой аудитории Политеха, здешнем «гении места» и о том, зачем новой драме преемственность поколений.
- Как возникла идея Политеатра?
- В какой-то момент то, что мы делали в театре «Практика», стало переливаться через край - а если не дать творческой энергии выплеснуться на новые поверхности, то она начнет киснуть.
Почему именно Политех? Потому что, и я в этом за время подготовки спектакля «Волны» убедился на сто процентов, лучше, энергичнее сильнее места для современного театра не найти. Мы все говорим о том, что новой драматургии нужны новые площадки и новые формы, новые модели. Нам всем стало очевидно, что советский репертуарный театр себя исчерпал. Но причины этого - не только в кризисе старой театральной формы, есть еще и есть и причины технологические, если хотите - архитектурные. Портальный театр итальянской модели, с колосниками и живописным задником, не подходит для актуальных текстов - она годится для театральных аутентистов, для воплощения аутентичных классических текстов, вплоть до чеховских, дальше Чехова - пространство начинает сопротивляться. Ответом на кризис этой архитектурной модели стала новая конструкция сцены, появившаяся во второй половине прошлого века - blackbox, «черная коробка», позволяющая реализовывать проекты. Этот формат стал очень популярен в Европе и начиная с 70х годов актуальный европейский театр все время обращался к нему. Половина, если не больше, актуальных театральных высказывании делается в этом архитектурном сценографическом формате.
А теперь посмотрите на Большую аудиторию Политеха, которую Вознесенский в свое время сравнил с большим ухом...
- Она напоминает амфитеатр, то есть форму еще более древнюю.
- Да, это амфитеатр. То есть конструкция, в которой зритель всегда смотрит перпендикулярно стоящему и говорящему на сцене, куда бы ни сел. И для решения задач, стоящих перед современным искусством такое устройство сцены и зала подходит как нельзя лучше, потому что напоминает - простите за пафос - храм. Мой учитель, композитор Владимир Мартынов постоянно говорит, что одна из главных проблем современного искусства в том, что оно потеряло связь с сакральным пространством. А в такой архитектуре, как Большая аудитория Политеха, эта трансцеденция снова может появиться. В сакральном пространстве художник не столько производит искусство,сколько воспроизводит,транслирует его. Ему не обязательно что-то делать, не обязательно быть автором - он становится проводником сакрального.
- В таком случае получается, что «гений места» имеет какое-то решающее значение. Почему тогда вы остановились на Политехническом?
- Да, конечно, пространство оказывает влияние на то, что внутри него происходит, «гений места» - он диктует. И поэтому для одних замыслов - «Винзавод» или «Красный октябрь», для других - Политех. Что провоцирует Политехнический? Во-первых, дух инноваций. Во-вторых, научную, этнографическую культуру текста как документа, культуру скрупулёзной фиксации и детального разбора - а это, грубо говоря, ничто иное, как вербатим (в документальной драматургии методика дословного воспроизведения на сцене речи персонажа, со всеми глубинными характеристиками и особенностями - «Парк культуры»). Наконец, это удивительный предметный мир экспонатов в экспозиции - вещь для театра принципиально важная.
Если же сужать до Большой аудитории, то здесь вообще все просто - в течение последних ста лет она неоднократно была точкой, знаком, оттепели. Символом свободы: человеческой, политической, творческой. Люди сюда приходили за тем же, зачем мы на Болотную - чтобы почувствовать позитивные изменения.
- Вы говорили о том, что Политеатр стал результатом роста, выплеска «Практики» за свои пределы. Но станет ли новая площадка еще одной «Практикой», или вы уже заложили разницу форматов?
- Немного не так. Смотрите: ни одна творческая площадка не может существовать без желания сбросить классику с корабля современности, без этой интенции работать просто невозможно. В то же время нельзя и работать без сцепки, звена, соединяющего инновацию с существовавшим в культуре до того. Никто не подвергает сомнению тот взрыв, который произвела Новая драма с российской сценой, однако новая драма слаба, потому что предшествовавшее ей поколение драматургов оказалось просто потерянным. Владимир Сорокин и Людмила Петрушевская - два сильнейших драматурга, у которых не случилось биографии в театре. Да, они добились признания как прозаики, но как драматурги остались не распробованными, нераспознанными. То, как эти два автора слышат речь - а именно в этом назначение драматурга, в отличие от прозаика, работающего с эпическим, с сюжетом, и поэта, который фиксирует лирическое - выдает их фантастические задатки. Но к тому моменту, когда они явили себя как драматурги - конец 1980-х - у них уже не было площадки, наш театр был уже безусловно болен, исчерпал все возможности и закончился Эфросом и Любимовым.
- В «Практике», кроме спектаклей, проводились поэтические вечера, а Политех, помимо поэтических концертов, известен еще и музыкой. Какова будет карта жанров в репертуаре «Политеатра»?
- Здесь нужно делать шаг в сторону новых жанров, а не какой-то четкой карты с четкими границами. В данном случае важно не развести жанры, а синтезировать. Здесь не будет музыки ради музыки, и поэзии ради поэзии - если мы будем делать чей-то концерт, значит мы поработаем с биографией артистаи постараемся представить ее так, чтобы она образовала контекст для восприятия, например с помощью видео. Если это фолк-концерт, то обязательно с календарно-обрядовым действием, ритуалом. Это должны быть вещи на стыке жанров и практик.
- Как это проявится в ближайших ваших премьерах?
- Посмотрите сами. Спектакль «Волны»: мы берем Сорокина - и представляем его рассказ в виде... читки. И одновременно визуальногоперформанса. Это игра и в одно, и в другое. Одна из следующих премьер - новый спектакль в цикле «Человек.doc» об Артемии Лебедеве. Смотрим: его ставит и играет режиссер и драматург Юрий Муравицкий, уже в этом интрига, плюс конечно, тема цифровых технологий. Далее - «Выбор героя» по тексту Игоря Симонова. 2014 год, молодой режиссер снимает фильм об архитекторе, который восстанавливает Манежную площадь после деятельности Церетели и Лужкова. И в результате своей деятельности режиссер наступает на новые властные грабли, уже куда более серьезные, сильные и мощные. Его заставляют переделывать финал, в котором власть и президент представлены в исключительно положительном образе. Режиссер подписывается, но снимает свой финал, после чего ритуально сжигает фильм и оказывается за это в суде - где, собственно, и происходит действие пьесы. В этом спектакле будет работать пространство: дубовая, в европейском стиле Большая аудитория - лучшее пространство для судебного процесса, которую можно себе представить. Зал МХТ, подвал «Практики» - и там, и там этот сюжет смотрелся бы... театрально. А здесь, в Большой аудитории антураж таков, что он эту границу полностью снимает. Пространство становится действующим элементом.
- Каждый современный театр, каждая площадка выводят и закрепляют в сознании зрителя своих звезд: есть звезды «Практики», звезды «Театра.Doc», Центра Драматургии и режиссуры. «Политеатр» представит кого-то в этот ряд?
- Да, и я могу уже сейчас назвать некоторые из их имен - и не стоит удивляться тому, что они могут быть вам известны. Это Александр Филиппенко, это Вениамин Смехов, это Алиса Хазанова, это Ингеборга Дапкунайте. Это не просто звезды, это актеры с необычной судьбой и траекторией. Обратите внимание, что они не вписались ни в одну из существующих систем, ни к одному театральному порту их приписать нельзя. Почему? Потому что они самостоятельны, за ними не только талант, но и человеческий опыт. А вот как раз опыт российским театром не очень-то востребован, куда важнее умение обезьянничать, мимикрировать.А вот названные мною люди этим как раз не занимаются.В каждой их роли есть подтекст, связанный с личной историей, с личным мифом.
- Театр «Практика», фестиваль «Текстура» в Перми, театр «Сцена-Молот» там же и вот теперь «Политеатр» - в чем для вас общий знаменатель всех проектов, осуществленных вами за последние пять лет?
- (надолго задумывается) Современность. Поиск ответа на вопрос о том, как современность может отразиться в голове и душе художника. Как найти способ пристроиться, подключиться к современности, не оказаться в заложниках у системы жанров, не уйти в воспроизведение и повторение... пусть даже священных, но уже кем-то придуманных способов существования.
Автор: Алексей Крижевский
| |