В жилах женщины, позировавшей для самого известного плаката времен Великой Отечественной, текла испанская, немецкая, польская и еврейская кровь
Этот плакат в годы Великой Отечественной войны был задуман как средство наглядной агитации и пропаганды, но стал подлинным шедевром. Женщина, обернутая в красный стяг, с текстом присяги в руках, звала в бой, на защиту Отечества. Плакат висел на сборных пунктах и вокзалах, на проходных заводов и в воинских эшелонах, на кухнях в домах и на дощатых заборах. Для солдат и офицеров он стал портретом Матери, в котором каждый видел черты дорогого ему лица. Выпущенный в виде открытки, он хранился у бойцов в карманах гимнастерок. Отступая, воины срывали плакаты с "мамой" и уносили с собой.
Многие были уверены, что образ Родины-матери - собирательный. Но у женщины с плаката был реальный прототип. Художник Ираклий Тоидзе изобразил на нем свою жену Тамару.
Как была создана агитка, которую называли «плакатом-солдатом», «плакатом- добровольцем», - накануне Дня Победы рассказал «МК» сын художника - Александр Тоидзе.
Моя бабушка, Анна Яковлевна, даже годы спустя после войны не могла спокойно слушать строки песни «Вставай, страна огромная!», как и смотреть на плакат, где красным были выбиты слова: «Родина-мать зовет!» От проникновенного взгляда женщины на плакате шли мурашки по коже... Как художнику Ираклию Тоидзе удалось создать образ Матери, которая затмила собой тысячи политруков и повела бойцов в бой?
- Отец был рисовальщиком от Бога, - говорит сын художника, Александр Тоидзе. - Портрет писал он весьма необычным способом - сначала рисовал глаза человека, потом нос и только потом изображал овал лица. Эту манеру он перенял у деда - Мосе Тоидзе, который в свое время учился в Петербургской академии художеств, был колоритной фигурой, с кого Репин писал Христа. Вернувшись на родину, в Грузию, дед стал профессором, преподавал в Тбилисской академии художеств. Там же учился и мой отец - Ираклий Тоидзе. В
30-х годах, будучи уже известным художником, он переехал в Москву. Работал в журнале «Безбожник» плакатистом и иллюстратором. Второй страстью отца была поэзия, он был знаком с Владимиром Маяковским, Александром Блоком, но по-настоящему дружил с поэтом Андреем Белым.
Семье художника Ираклия Тоидзе в Москве пришлось ютиться в коммунальной квартире. Дом стоял в самом центре - на Гоголевском бульваре.
- В большой коммуналке с длинным коридором кроме нас проживало еще пять семей, - продолжает рассказывать Александр Тоидзе. - Мы занимали две комнаты, одна из которых была отдана под мастерскую отца. Накануне войны отец иллюстрировал поэму Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре», для чего в комиссионке купил шкуру уссурийского тигра. Я страшно боялся проходить из одной комнаты в другую, так как в проходе стоял диван, на котором лежала та самая шкура с головой тигра. Это я теперь понимаю, что глаза у зверя были стеклянными, клыки и вывалившийся язык - из гипса. Но в детстве тигр казался мне живым. Мимо дивана я не ходил, а только, осмелившись, стремглав пролетал как пуля. Тот тигр помог отцу сделать отличные иллюстрации к книге Руставели. Советы ему давала и мама, которая тоже была художницей. Они души не чаяли друг в друге. Если отец уезжал из дома, присылал маме звуковые письма в стихах.
- Ваша мама Тамара тоже была грузинкой?
- Маму звали Тамара Теодоровна, но отчество было, как шутил отец, непролетарское, и все звали ее Тамарой Федоровной. Мама была родом из Санкт-Петербурга, в ее предках текла испанская, немецкая, польская и еврейская кровь. Она была настоящей красавицей, на всех приемах тут же оказывалась в центре мужского внимания. Понятно, что отец, как истинный грузин, маму страшно ревновал. Счастливая жизнь рухнула 22 июня 1941 года.
- Как родители вспоминали начало войны?
- Мама рассказывала, что, услышав сообщение Совинформбюро о нападении фашистов, страшно испугалась за детей. От первого брака у нее была
9-летняя дочь Марина, которая жила отдельно со своим отцом, мне тогда шел третий год. Вбежав к отцу в мастерскую, мама с шумом распахнула дверь, крикнула в отчаянии: «Война!» Видимо, выражение лица у нее было такое, что отец воскликнул: «Стой так и не двигайся!» Он был безумно талантлив, как губка в один миг улавливал и впитывал эмоции, которые обуревали человека. И сразу начинал делать наброски.
- Какие материалы использовал художник?
- Рисовал плакат углем, итальянским карандашом, который не отсвечивал, и красной гуашью. Мама стояла у окна и позировала. У нее то и дело затекала поднятая вверх рука. Многие потом усмотрели в ее отведенной назад руке характерный жест эмоциональных женщин-грузинок, который означал «внимание, все ко мне». Я думаю, что для отца это был прежде всего объединяющий призыв к действию. В ту ночь он работал как одержимый. К утру плакат был готов. Он был стандартного размера: 90 на 60 сантиметров. Через пять дней плакат уже вышел из типографии. Только первый тираж зашкалил за миллион.
- Ваша мама - красавица брюнетка. Ираклий Тоидзе нарочно упростил ее образ?
- Образ Родины-матери во многом обобщенный. Маме в 1941 году было 37 лет, но никто ей тогда не давал и 30. Отец состарил ее, сделал ее образ понятным многим. В изображенной женщине, например, я разглядел черты и нашей соседки по коммунальной квартире. Слова же «родина-мать» отец мог позаимствовать у своего друга, Андрея Белого. В томике его стихов отец сделал ряд пометок, в частности выделил карандашом строки из его «Отчаянья»: «Века нищеты и безволья! Позволь же, о, родина-мать, в сырое, в пустое раздолье, в раздолье твое прорыдать...»
- Почему Родину-мать художник одел во все красное?
- Красный цвет издревле ассоциировался с активным началом, с кровью, с огнем. Когда римские полководцы одерживали победу, они красили лицо красной краской в честь бога войны Марса. Недаром в свое время Спартак и Александр Македонский одели своих воинов в длинные красные плащи. И не случайно Красная Армия стала «красной» и появилось куча красных названий: «Красный пролетарий», «... партизан», «... суконщик», «... металлист», «... богатырь». Красный считался цветом победы.
«Нельзя Маме оставаться с фашистами!»
Бойцов, уходящих на фронт, на столичной Таганской площади провожала Родина-мать размером с шестиэтажный дом. Ее изображение было нанесено на торец одного из зданий. В руке женщина держала лист с текстом военной присяги, где крупно было выбито: «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-крестьянской Красной Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным бойцом...» За фигурой Родины-матери были видны поднятые штыки. И, казалось, не было им конца и края...
Много потом было сказано об огромном эмоциональном воздействии, которое плакат оказывал на фронтовиков.
- Товарищ отца в годы войны - рядовой Василий Ефимов, рассказывал, что, смотря в глаза Родины-матери на плакате, у бойцов в голове была только одна мысль: «Надо сейчас же бежать в бой, надо отомстить».